Афганский рубеж (СИ)

Позиции духов перед нами. Высота у нас уже 1000 метров. Как раз хватит, чтобы спикировать и ударить неуправляемыми ракетами.

— Пикируем, — произнёс Батыров и отклонил ручку управления от себя.

Угол тангажа 20°, до цели 2000 метров. Если выполним пуск сейчас, то можем задеть своих. Надо выдержать ещё.

— До цели 1500… 1300, — отсчитываю я.

— Пуск! Ухожу влево, — доложил Батыров.

Вертолёт слегка тряхнуло, и вперёд потянулись смутные следы выпущенных реактивных снарядов.

Отстреливаем ловушки и закладываем вираж с креном больше 45°. Попали хорошо. В самый передний край.

Ведомый через 20 секунд отработал чуть дальше по наступающим с восточной части духам. На земле только и видно, что поднимаются клубы пыли и дыма.

— 208й, на повторный, — дал команду Димон.

Продолжаю отстрел ловушек, но пока только по нам работают из стрелкового вооружения. Слышно, как по фюзеляжу бьют, словно камни по металлу.

А потом…

— 207й, пуск по тебе! — прозвучал крик в эфире.

При первых словах Батыров ушёл вниз и пронёсся над строениями кишлака. Я только и успел увидеть белый след. Словно ядовитая змея следовала по пятам ракета.

Ловушки отстреливаю одну за другой, а Батыров пытается прикрыться складками местности.

— Мимо прошла. Ещё пуск! — вновь нам подсказывают.

С крыши одного из строений в кишлаке потянулся очередной след. Летит прямо нам в переднюю часть. В груди буквально похолодело, несмотря на ужасную жару.

— Вниз! — говорю я, и Димон ныряет под ракету.

Массированный отстрел ловушек, и ракета взрывается где-то сверху. И тут по фюзеляжу что-то мощно застучало.

В какой-то момент показалось, что время остановилось. Преломление пространства, реальности или какой-то ещё ерунды. Такое ощущение, что я увидел каждую пулю, влетающую в кабину через левый блистер Батырова.

И всё погрузилось в дым. Панели приборов заискрили. В наушниках заверещала сирена. Вокруг всё кружится и ничего не видно.

Через пару секунд только ощутил, что теперь я управляю вертолётом.

— Пожар правого двигателя, — возвестила РИта.

Дым в кабине слегка рассеялся, и я обнаружил, что горит табло «Пожар» и первая очередь пожаротушения приведена в действие. Сигнализация продолжает гореть.

— Горишь, 207й, катапультируйся!

Куда? Как? Еле-еле держу вертолёт, высматривая, что у меня за бортом. А там сплошные горы и то самое ущелье, через которое мы пролетели в зону высадки.

— Карим, правый стоп-кран! — громко говорю я по внутренней связи.

Димон в отключке и болтается в кресле из стороны в сторону. Сабитович из последних сил дотягивается до красных рукояток над Батыровым и закрывает правый стоп-кран.

Привожу в действие вторую очередь, но теперь у нас ещё и редуктор горит.

Вертолёт управляется с трудом. Так и хочет завалиться набок, но получается его удержать. Снижаемся. Под собой никаких площадок не наблюдаю. Только плато по направлению к кишлакам на северной стороне. Придётся садиться там.

Пытаюсь замедлить снижение, но скорость совершенно не падает. Земля уже близко.

— Держись! — громко говорю я и у самой земли резко поднимаю рычаг шаг-газ, чтобы замедлить снижение насколько возможно.

Вертолёт на секунду зависает, задирает нос, грубо ударяется о землю и тут же заваливается на левый бок. В кабину хлынул поток пыли, камней и песка.

Начинаю махать руками, чтоб разглядеть хоть что-то в этом непроглядном облаке. Во рту захрустел песок, а глаза защипало от пота и пыли.

Ещё несколько секунд и всё успокоилось. Воцарилась тишина.

Пыль постепенно осела. В кабине стоял отчётливый запах гари и керосина, а в ушах жуткий звон.

Первым делом осмотрел себя на предмет целостности тела. На удивление, кроме головной боли и рези в глазах, других травм не было. Привязной ремень неприятно впивается в живот, поскольку я нахожусь в подвешенном состоянии. Если отстегнусь, упаду на Батырова.

— Все живы? — спросил я, но в ответ услышал только кряхтение Карима и стоны Димона.

— Уж думал всё. Войдём в гору, — тихо сказал Сабитович.

— Вроде дышу, но весь рот в земле, — проворчал Батыров.

Значит, живы. Осталось только выяснить насколько. Блистер с моей стороны оказался сброшенным. Видимо, я на автомате после приземления скинул его. Двигатели выключил Сабитович, когда мы коснулись поверхности площадки.

Я взглянул на Карима, который полез в грузовую кабину. Димон же лежал неподвижно, ощупывая ноги.

— Сань, посмотри на командира. Что там у него? — спросил Карим, когда я аккуратно вылез из кресла, становясь на одну из панелей.

— Нормально у меня всё. Только вот никуда я уже не пойду сегодня. Ноги болят, — сказал Димон.

С трудом, но у нас получилось аккуратно вытащить Батырова из вертолёта. Сразу же достали аптечку и принялись оказывать ему первую помощь.

— Будто гвоздями тебя изрешетили, — сказал я, осматривая раны Димона.

Штаны были все в дырку, а комбинезон песочного цвета был пропитан кровью. Выглядел Батыров бледным и слабым.

— Ты как? — спросил я, вкалывая Димону обезволивающее в ногу.

— Тошнит чего-то.

Пока оказывали помощь Батырову, я периодически посматривал по сторонам.