Афганский рубеж

Сабитович прав, но я даже и не думаю выпрыгивать с вертолёта. Посадить можно, но только на аэродроме. Здесь в горах, и с таким отказом мы не найдём достаточно большой площадки, чтобы сесть по самолётному.

Вертолёт продолжает болтать. Работаю только ручкой управления. Другой возможности сбалансировать его нет. Скорость нужно держать в пределах 140–160 км/ч и не дать ему снизиться раньше времени.

— До аэродрома 20 километров. Мы можем недотянуть, — сказал Батыров.

— По пути ровных мест я не видел.

— Значит, запрашиваем посадку в Баграме, — сказал Димон.

Тут в эфире появились и коллеги сбитого лётчика.

— 207й, 118му, как наш? — спросил ведущий группы.

Не самый удобный момент для разговоров. Чуть не так дёрнешь ручку управления и свалимся. Тут горы вокруг!

— Живой. Передайте на Окаб, у нас управление повреждено. Посадку с ходу рассчитываем. Пускай встречают, — ответил Батыров.

— Понял. Уже передаём, — ответил ведущий «весёлых».

Давно не было таких длинных минут. Рука постепенно устаёт. Димон перехватывает управление. Потеет, но управляет. Вижу, как он тяжело дышит, а капли пота скатываются с подбородка.

— Готов взять управление, командир, — сказал я.

— Будешь сажать ты. На пробеге мне нужно будет закрыть стоп-краны двигателей. Управление передаю тебе. Готовься, — разъяснил Батыров, продолжая задирать и опускать нос вертолёта.

Высота подходит к отметке 1700. Аэродром уже близко. Вертикальную скорость удерживать всё сложнее и сложнее.

— Окаб, 207й, давление установил. Посадка на полосу по самолётному, — доложил в эфир Батыров.

— Вас понял. Техсредства в готовности, — ответил руководитель полётами.

Тут же в эфире звучит чей-то голос. Начинает подсказывать, но советы совсем бессмысленные.

— Шагом поддерживай! Поддерживай! — громко говорят на рабочем канале.

Бред какой-то, но «советчик» не умолкает.

— Поддержи шагом! Поддержи шагом!

Ему кто-нибудь скажет, что он ерунду говорит.

— Карим, отсчёт высоты. Саня, сажай. Контроль на стоп-кранах у меня, — дал команду Батыров.

— Понял, — ответил я.

Начинаю гасить скорость. Указатель показывает 100 км/ч. Вертикальная скорость уменьшилась, но снова пошла вниз.

— Вертикальная 4, — подсказал Карим.

Подворачиваю на посадочный курс. Прошли ближний приводной радиомаяк.

— Высота 100.

— Вертикальная большая, — говорит Батыров, но 3 м/с некритично.

Тем более, можно ещё будет загасить скорость. Запас есть.

— Нормально. Сядем в центре полосы и выключимся.

Приближаемся. Вертолёт продолжает вибрировать. Тряска уже совсем «нездоровая». Кажется, что тросовая проводка на рулевом винте вот-вот оборвётся и нас закрутит.

— Готовимся, — сказал я.

Уже видны все трещины на бетоне. Скорость на указателе 80 км/ч. Продолжает трясти, вертолёт выравниваю.

— Касание! — громко сказал я и начал опускать рычаг шаг-газ, чтобы убрать мощность от несущего винта.

Димон резко выключает двигатели. В кабине становится тихо, а вертолёт начинает крутить. Нас несёт с полосы, но остановиться сложно.

Выкатываемся за пределы боковой полосы безопасности. Сбиваем фонарь, но и это нас не останавливает. Жму гашетку, и мы замедляемся. Упираемся разбитым блистером в какой-то ров и останавливаемся.

Несущий винт замедляется. Вижу, как к нам едут машины. Карим затормаживает винт и выключает оставшиеся энергопотребители.

— Сели, — выдыхает Димон и отклоняется назад.

Снимаю шлем и утираю рукавом пот с лица. По такой долгой глиссаде я на посадку ещё не заходил.

Карим что-то хотел сказать, но тут над ним появляется исцарапанное лицо лётчика МиГ-21.

— Спасибо, мужики! — поблагодарил он каждого. — Всегда знал, что у «винтов» титановые я…

Тут же сзади что-то отваливается от вертолёта. Грохот очень громкий.

В кабине тишина, а спасённый нами лётчик смотрит с непониманием происходящего.

— Мужики, у вас вроде хвост отвалился? Нет? — спрашивает он.

И смешно, и плакать хочется.

Помогли лётчику выбраться из грузовой кабины и усадили его на стремянку. Он сказал, что при приземлении ещё был в сознании, а потом, как началась стрельба, получил пулю.

— Голова закружилась. Ещё и раскачался на стропах. Головой ударился, — рассказал он.

Подъехала «санитарка», и его начали класть на носилки.

— Мужики, запомните 236й полк. Нас через пару месяцев поменять должны. Будете в Осмоне, милости просим. Гостями дорогими будете, — сказал он, и его погрузили в УАЗик.

— Это рядом с Ташкентом. Хороший городок. Я там был, — сказал Карим, и мы начали осматривать вертолёт. Вроде только чуть было не погибли, а уже проводим анализ повреждений.

У Батырова руки дрожат так, что он не может сигарету подкурить. Медик его начал осматривать, но Димон отказался.

— Не ранен я, доктор. Всё в норме.

— Ну, может, 100 грамм? А то совсем трясёт вас.

— Нормально всё, — отмахнулся Димон и облокотился на вертолёт.

Переживает, а заодно вспоминает, что мы нарушили несколько раз инструкцию экипажу.

— Манёвр какой сделали! За это по головке не погладят, — сказал командир звена, вспоминая вираж над площадкой.