Афиканский роман

По мере того, как рос авторитет лидера, престиж Ларисы неуклонно падал. Заметив, что Фарид возвышается в глазах учащихся за её счёт, переводчица решила положить этому конец. Она не пропускала ни единой враждебной вылазки и, учитывая интеллектуальное превосходство, без труда одерживала одну победу за другой. Сначала Фарид силился затмить однокашников запанибратским обращением с русской переводчицей – и потерпел сокрушительное фиаско. После этого стажёры в первый раз взглянули на Ларису с неподдельным любопытством. Между тем авторитет не оставил переводчицу в покое и подступил к ней с другой стороны. На каждом шагу он стремился уличить девушку в плохом переводе. Этот номер у Фарида тоже не прошёл, так как Лариса даром время не теряла и наторела в своём деле. Как утопающий за соломинку, скомпрометированный стажёр попытался ухватиться за ускользающую возможность. Фарид с помощью друзей задумал забить Ларису техническими вопросами. Разумеется, переводчица могла сослаться на гуманитарное образование, но – она пошла другим путём. Девушка ещё сильнее углубилась в телевизионную науку, которую со временем стала щёлкать, как орешки. Глаза стажёров загорелись безоговорочным признанием, но больше всего блеска сосредоточилось под густыми ресницами Нуридина. На теоретических занятиях он садился напротив переводчицы и не спускал с неё лучистых глаз. Лариса была благодарна славному парню за моральную поддержку – но не более того. Ей по горло хватало воспоминаний о Морисе, тень которого промелькнула за спинами стажёров. Отрешившись от заклятой тени, девушка с головой ушла в изнурительную работу. На лекциях Иван Иваныча она изматывалась, как в горячем цеху. Масла в обжигающий огонь без устали подливал изобретательный преподаватель. Его усилиями обыкновенная работа переводчицы становилась всё более взрывоопасной, невыносимой – и постепенно превратилась в повседневную пытку. Вероятно, Иван Иваныч, видя в необузданной девушке препятствие на пути к открывшейся карьере, вознамерился укротить Ларису, как необъезженную лошадь. На работе он лично помогал Фариду травить переводчицу, а дома натаскал на неё свою бесноватую супругу. И даже ночью кто – то (не трудно догадаться – кто) отрывистым стуком в дверь лишал девушку животворного отдохновения.

Вследствие беспросветной жизни и каторжной работы у Ларисы опустились руки и повисли, как плети, вдоль стройного стана. Глядя на инквизитора красными от недосыпания глазами, девушка наотрез отказалась переводить. По всей видимости, Иван Иваныч только этого и ждал. Забыв про возраст и профессиональную принадлежность, он вприскочку поскакал за шефом миссии. "Excusez – moi",[106] – извинилась перед стажёрами измотанная переводчица. «Ca va, Mademoiselle»,[107] – принял извинения неунывающий Фарид. Бессмысленный взгляд девушки скользнул по родным кабильским лицам и остановился на искажённом болью и сочувствием лице Нуридина.

"Что у вас здесь происходит?!" – взвыл ворвавшийся в аудиторию злой, как голодный волк, Илья Борисович. "Ничего особенного", – натужно произнесла Лариса.

"Иван Иваныч сказал, что вы ленитесь и не хотите работать", – продолжал изрыгать шеф миссии.

"Правильно сказал, – не своим голосом подтвердила девушка. – В такой обстановке я отказываюсь переводить".

"Мы все работаем в той обстановке, которая имеется в наличии, – вне себя от гнева изрёк шеф миссии. – Если вам не нравятся э т и условия, ищите более подходящие в другом месте".

"Где?" – всхлипнула Лариса.

"В Москве, например! – взбеленился начальник. – А я вам помогу – со всем моим удовольствием".

"Я хотела бы остаться, – переборола себя переводчица. – Хорошо. Я готова переводить".

"Вот это другой разговор, – Илья Борисович сменил гнев на милость. – Я надеюсь, вы с преподавателем сами во всём разберётесь? Иначе придётся разбираться на другом уровне – причём с обоими".

"Почему с обоими?" – схватился за сердце раздавленный Иван Иваныч.

Его протяжный стон остался без ответа, так как кровожадного шефа простыл кровавый след.

"На чём мы остановились, Ларисочка?" – спросил жалкий на вид преподаватель.

"Мы ещё не начинали", – устало ответила постаревшая девушка.

"Пардон, мусье.[108] Сами видите: дела", – извинился в свою очередь Иван Иваныч.

"Ca va, Monsieur Ivan",[109] – от всего сердца простил подобревший Фарид. Учащиеся с влажными глазами расположились слушать, а девушка с ранними морщинками расположилась переводить.

Слова напрашивались сами собой, и речевой поток тёк плавно и беспрепятственно. Отдавшись воле течения, Лариса передвигалась от стажёра к стажёру – и глаз отдыхал на милых, добрых лицах. Она приблизилась к Нуридину – и ослепла от солнечного затмения его зрачков.

"Qu’est – ce qu’il y a, Monsieur?"[110] – дохнула хладом Снежная Королева.

"Je vous en supplie, Mademoiselle",[111] – раздался в небесах божественный глас – и на перекрёсток ладони, как белоснежный голубь, опустился мелко исписанный листок бумаги. Прозревшая Лариса, щурясь на солнце, сумела разобрать следующие строки: Chanson pour Larissa[112]