Афон и его судьба

Самая же группа фундаментальных зданий Лавры – среди столь обширного владения и окружающих ее масличных, ореховых, кипарисовых, каштановых, померанцевых и других плодовых деревьев и виноградных лоз – представляется огромным замком со множеством башен и бойниц, в числе которых особенно величаво стоит башня, построенная греческим царем Иоанном Цимисхием. Этот доблестный император, воевавший с русским князем Святославом, облагодетельствовал Лавру богатыми сокровищами, обстроил и укрепил ее так, что удивил ей всю Святую Гору и вызвал неудовольствие в святогорцах. Но и негодование их было более всего на преподобного Афанасия, за то что он допустил соорудить великолепнейший монастырь в своей пустыни и тем нарушил безмолвие иночествующих, разорил древние уставы отцов пустынного подвижничества. Дело перенесено было в Константинополь на суд императора, который вызвал святого Афанасия в столицу и, убедившись в личных его достоинствах, облагодетельствовал его и принял участие в устроении монастыря. Святогорцы просили прощения у святого старца и по примеру его Лавры начали устраивать свои монастыри.

Лавра имеет форму четырехугольника, стены ее в 20–25 метров высоты, и занимает она огромное пространство, разделяясь на две части: на внутренний и внешний двор. Во внутреннем дворе находится вся достопримечательность X века, принадлежащая исключительно самому основателю Лавры: соборный храм, трапезная, больница, странноприимница и все, что нужно было ему для пустынного обще-жительства по строгому уставу. Но в настоящее время Лавра отступила от строгих правил святого Афанасия, и, несмотря на свое огромное богатство, число братства ее не велико, исключительно греческое.

Главный соборный храм, служащий украшением Лавры, весь сложен из дикого камня и увенчан тремя главами с большими крестами; под обрушившимся алтарем этого храма скончался основатель его с шестью мастерами-строителями. Огромный купол покоится на четырех сводах, опирающихся на массивные каменные устои, и украшается трехъярусным хоросом-люстрой и множеством четырехконечных крестов, висящих в виде кадил на сводах храма. Алтарь разделяется на три части, стены его обложены блестящими плитами голубого фаянса, а вокруг – прекрасной резьбы стасидии. Помост испещрен драгоценным разноцветным мрамором. Во всем храме 37 мраморных столбов, окон 70, врат 12, длина его около 60 метров, а ширина – 62. Стены и своды его украшены символическими изображениями, двери двухъярусного иконостаса и кафедра игумена сияют перламутром.

Между святынями Лавры особенно замечательна часть Животворящего Древа, заделанная в крест, украшенный драгоценными жемчугами и сохраняемый в золотом ковчеге, как дар святому Афанасию императора Никифора Фоки. Святые мощи хранятся в двенадцати ящиках алтарного шкафа, соответственно двенадцати месяцам года, в которые чтится их память. В приделе Сорока мучеников находится гробница святого Афанасия. Под сению двух девятисотлетних кипарисов на восьми мраморных столбах возвышается крещальня, увенчанная куполом, внутри расписанным священными изображениями.

Таким образом, бури и грозы житейские, которые пагубно пронеслись над многими обителями и храмами Востока, почти не коснулись мирного афонского вертограда иноческой жизни в течение многих веков. И только ныне свалились на святогорские обители скорби великие по причинам, о которых речь будет в дальнейшем.

Крестовская келлия

Трудный переход был окончен, и мы, немного еще проплутав по соседним греческим келлиям, очутились у цели нашего очередного путешествия – в Крестовской келлии, где были радушно встречены старцем отцом Лотом и наместником его – отцом Филаретом.

Солнце уже перевалило за полдень, когда мы очутились в их обществе, причем каждый из братии спешил окружить нас самыми искренними заботами и вниманием. В тот день Крестовская келлия начинала празднование кануна своего храмового праздника, падающего, как известно, на 14 сентября старого стиля. У нас на родине этот полуосенний день обычно бывал окружен особым ландшафтом в виде широко расстилающихся повсюду опустевших полей, начинающих желтеть деревьев и стоящего над всем этим сентябрьского неба, успевшего утратить очарование летней безмятежности и голубизны. Здесь, на Афоне, в двух шагах от южного моря, этот сентябрьский день ничем не отличался по своему великолепию и силе солнца от июньских и июльских дней: кругом все та же пышная красота и неизменная прелесть голубых небес над головой.