Афоня или путешествие тверского купца Никитина к Древу желаний

— Вах, зачэм над ковром башка рубить собрался? Какой ты все же не чистоплотный Базай! Оставь мальца, я пошутил…, — и позвал толмача, чтобы выслушать уже было погрустневшего Афоню. Однако визирь ему непрозрачно намекнул, что толмач, давеча наступил на одну из любимых черепах и, упав, разбил голову о край бассейна.

— И что? — поинтересовался Джабраил.

— Издох сразу же, гяур! Но мы ему на всякий случай, голову все же отрубили. Вон висит перед воротами дворца, — отрапортовал верный помощник.

— Я тебя про черепаху спрашиваю, придурок! — возопил правитель Дербента.

— А она и не заметила, просто от стресса до сих пор жрет уже третий вилок капусты, — доложил визирь.

— Ну что за люди?! — разворчался, было, эмир. — Уроды какие-то. А я теперь сам себе должен переводить чужестранную речь. За что люди деньги получают, не известно. Ладно, пошли Афоня ко мне в кабинет, расскажешь, какая пурга тебя в мои пределы задула.

Перво-наперво, тверской путешественник поинтересовался, где во дворце находятся удобства, так как после эмировой шутки на счет казни, он перенес сильное потрясение и стресс и поэтому сейчас ему не помешает высморкаться, причем из всех имеющихся в организме отверстий. Визирь подобострастно проводил купца в туалет и подежурил у дверей, охраняя афонины процедуры и отгоняя саблей любопытствующих царедворцев от оккупированной уборной.

В своем кабинете Джабраил-оглы превратился в радушного хозяина, угостил путешественников шербетом, инжиром и виноградом. А те поведали ему о своем путешествии.

Живописный рассказ Афони произвел на эмира благоприятное впечатление. Особенно он заинтересовался судьбой Соловья-разбойника. В конце же изрек: «Да-а, были люди в наше время, а сейчас молодежь, вся какая-то чиканутая… Эх, переводятся богатыри на свете…»

Коньяк

— А что Джабраил-оглы, — насмелился отвлечься от основной темы Афоня. — Говорят у тебя коньяк хороший? Дал бы пробу снять, а то от шербета боюсь, слипнется у Зигмунда одно место.

— А что можно и по коньячку врезать, — отозвался властелин Дербента. — Только ты сам будешь его дегустировать, а то мне вера и подагра не позволяют спиртное принимать.

— А в чем секрет такой выдержки напитка? — живо заинтересовался Зигмунд.

— А вот в вере и есть весь секрет, — пояснил Джабраил. — Мы мусульмане народ не пьющий, а виноградного вина у нас на Кавказе, хоть одним местом пей. Выливать жалко, вот оно и томиться в подвалах. Помню, прикупил я невольника из хранцузской волости. Так он, неверный, носом учуял, что все подвалы вином завалены, и айда канючить, мол, назначь меня в подземелье полы подметать, да паутину из углов снимать? Даже аргумент привел в свою пользу, дескать, мать его родила прямо в винном погребе, отсюда он сделался большим ценителем спиртного и вообще, одно время даже батрачил сомелье у какого-то барона. Ну, я человек добрый по своей натуре, возьми да и назначь. Тот полгода там что-то торкался-химичил, а потом говорит: «Было, мне знамение, что из твоих вин можно путний напиток готовить, дозволь попробовать?» Попробовал, вот и получился коньяк. Название напитку я сам придумал, так как первую бочку везли в телеге сначала кони, а потом тянули яки, вот и получился «коньяк». Хранцуз тот мне наладил торговлю этим зельем, и отправлял напиток с шелковыми караванами в Европы.

Ну, за такие заслуги перед дербентским отечеством и пополнение казны, я ему вольную дал. Слышал потом, что он раскрутился у себя на родине на моем коньяке. Правда умалчивает, что рецепт с Кавказа привез, выдает за чисто, конкретно хранцузское изобретение. Пускай, мне не жалко. Однажды привезли мне бутылочку ихнего «Камю», я пробу снял, фигня по сравнению с нашим дербентским.

Афоня между тем все дегустировал огненный напиток кавказских гор. Однако после первой рюмки намекнул эмиру, что напиток всем хорош, вот только клопами от него наносит.

— Афоня, какими такими клопами он может пахнуть, — возмутился Джабраил-оглы. — Сам посуди, кто бы клопов в дубовую бочку насмелится без моего ведома натолкать? Даже если и найдется такой говнюк, так я потом эту контру все равно вычислю, запытаю смертными пытками, а потом самого раздавлю как клопа. Так что ошибаешься ты насчет кровопийцев, Афоня. А дух этот, скорее всего от мореного дуба из которого бочки делают.

Афоня меж тем, как водится, захмелел и вспомнил про наших, про русских пограничников: Илью, Алешу и Добрыню, да, как заголосит (ну, ясное дело, уже пьяный стал, потому децибелы и не контролировал):

— Джабраил, друг, нацеди мне коньячку в жбанчик, пожалуйста. Меня Добрыня просил — пограничник наш рассейский. Уж больно ему бражнику отведать хочется твоего напитку великолепного! А?

— Нет, — заартачился эмир. — Хочешь дам баржу нефти, для растопки печек, а коньяк не проси, это почитай мое национальное достояние. Да и где гарантии, что ты, как тот хранцуз, не стибришь рецептец напитка. Начнешь серийный выпуск контрафакта, а мне от этого убыток будет. Нет, лучше нефтью возьми, у меня ее навалом.