Афоня или путешествие тверского купца Никитина к Древу желаний

Кудесник Карло тоже микитил себе в сторонке. Его иезуитский ум диктовал совсем другие планы. Он видел, какие настроения и богатства крутятся в этой загадочной стране и понимал, что для их ордена здесь просто целина непаханая. Казалось Карло, что можно здесь нарастить адептов веры Лойоло и уж они принесут Черному папе неограниченную власть над этими землями. Только причем тут Черный папа? Он там, далеко, в Италии. А он — Карло Сфорци здесь один, ни один шпион иезуитов еще не забирался так далеко на Восток. Он — первый и единственный. Это шанс! И им надо воспользоваться. Только действовать надо с умом, иезуитским умом. И именно этот русский путешественник со своим медведем, может помочь ему в достижении этой фантастической цели — завладеть умами и душами индийцев. Сплести в мелкую ячею шпионскую и диверсантскую сеть. Посеять в душах людишек страх, отобрать самых верных и заставить местных правителей считаться с собой, стать здесь единоличным Черным папой, Старцем горы или лучше, зачем нам чужие названия, стать Сыном песка и камня, распространив свою власть от песков Афганистана и Аравии до гор Тибета, морей Таиланда и островов Мальдивских и Мадагаскарских. Вот это цель! Реальная цель!.. и предназначение или миссия маленького Карло.

И только жеребец Квазимодо, осторожно ступая меж змеиных гнездовий, щипал себе сочную траву и ни о чем не думал. Скотина, что с нее возьмешь.

Так обуреваемый каждый своими мыслями путешественники повалились, кто куда и уснули. Лишь Али-баба возвышался над всеми, сидя в позе лотоса, и медитируя, разговаривал с индифферентным космосом.

Гурмух — содержатель хостела

По утру, когда друзья собрались двигаться дальше, Али-баба отозвал Афоню в сторону для разговора.

— Вчера ночью мне было видение, — сказал олигарх на покое. — Космос открыл мне тайну твоего путешествия в Индию. Ты держишь свой путь к Древу желаний.

Афоня только и смог, что открыть рот от такой прозорливости индуса. А тот продолжал, глядя куда-то поверх головы путешественника. Быть может, смотрел все в тот же космос и читал там предначертания судьбы Афанасия Никитина.

— Древо то растет на Тибете, рядом со священной горой Кайлас, что скрывает путь в Шамбалу. Был я в тех местах и должен тебя предупредить, что не всех Шамбала пускает к Древу. Но цели твои благородны — здоровье брата, может, оно тебя и пустит. Только помни, о чем бы ты около дерева не подумал, все сразу же исполнится, поэтому гони страхи и дурные мысли, от которых у дерева немало людей полегло. И второе. Дорогу к горе охраняет мир хунзакутов. Боится он, что какой-нибудь мирянин может пожелать что-либо ему во вред или его народу. Но он человек сложный, но и не без сердобольства, так что потребуется тебе убедить его, что ты за здоровьем для своего брата пришел, а не расшатывать устои его государства. Убедишь — даст он тебе пропуск через все кордоны, а не убедишь, так тебе прямо во дворце башку срубят или дракону скормят. Пусть тебя не расстраивает, что путь твой получается извилистым. Ты на Востоке, а здесь важна не цель, а на путь к ней — важен не результат, а процесс. И путь здесь никогда не бывает прямым. По прямым дорожкам, как говорят китайцы, ходят только злые духи — гуи. Запомни — это тебе пригодится, и сейчас, и особенно на обратной дороге домой.

Сказав это, Али-баба пошел себе зигзагами своей мягкой сомнамбулической походкой в самые густые джунгли. Видно тоже не хотел встречаться с духами — гуи.

Через два дня пути Афоня с компанией достиг дворца падишаха Акбара Первого. Это было величественное сооружение из розового мрамора, обнесенное каменной стеной с башнями. Среди зубцов стены и на башнях дежурили бдительные воины, да и в самом стольном граде, который раскинулся вокруг замка, было полно военных патрулей. Пожалуй, больше чем патрульных в городе было только нищебродов. Вся столица состояла из диаметрально противоположных величин — блистающего роскошества и гипертрофированной нищеты.

— Вот она, — молвил, окинув взором город, Зигмунд. — Живописная в своей обезоруживающей реальности иллюстрация философского закона о единстве и борьбе противоположностей.

Афоня на это высказывание друга не обратил внимания, а Карло глянул на медведя с немалым удивлением — русский медведь, а философию, похоже, знает.

Куда идти дальше было не понятно. Сразу переться во дворец, скорее всего не стоит, надо для начала осмотреться и поискать знающих людей или каких-нибудь царедворцев, чтобы могли представить путешественников из далекой России индийскому падишаху. С другой стороны, где и как в этом круговороте бесчисленных потных тел вообще можно хоть кого-нибудь найти?

— Во, смотри, — толкнул в бок Афоню медведь, — кажись, наш джайн шпарит.

И действительно сквозь толпу брел джайн, которого они не так давно встретили на тропе в джунглях. Он все так же имел отстраненный вид и, что уж было совсем неожиданно, здесь в столице все перед ним расступались, уступая дорогу. Афоня бросился к аскету.