Афорист

— Посыпься, родная, носорожьей пудрой, авось кто и клюнет на тебя!

— Сам пошёл к Пизе, крамалый!

Более всего я опасаюсь впасть в некое состояние — назвать его до сих пор не умею, — при котором мне открывается явное в людях и событиях. Чаще всего оно (скрытое до определённого момента) проявляется в нас и наших поступках смешно и даже пародийно. Страшное, черное видеть приходится весьма и весьма редко. В большинстве своём люди вовсе не так плохи, как порой нам кажется. Обычно мы преувеличиваем наши пороки. Глядя на человека, слушая его речи, я все силы кладу иной раз на то, чтобы удержать себя от смеха. И всё равно смеюсь. Хотя и стараюсь сделать вид, что у меня припадок, что это мне смешинка в рот попала. И в тот же момент вижу, что люди, с которых животик надрываю, делают вид, что верят моему обману. Кому же как не им знать, что я вижу их насквозь и над чем смеюсь. Смеясь дальше, я всё больше убеждаюсь: а ведь смеюсь я над собой, главным образом, над собой и только над собой.

Время летит, а мы ползем, пресмыкаемся. Автор.

Из подслушанного:

— Правда, что у его жены шизофрения?

— Правда.

— Какой ужас! А что это такое — шизофрения?

— Состояние души человека, попавшего под колёса жизни.

— Кошмар, да? Такой человек опасен?

— Не более, чем ты.

— Но я ведь здоров!

— Ты так думаешь? Советую сейчас же выйти из дому и

осмотреться.

— И что же я там увижу?

— Шизофрению.

Душевная остуда — болезнь, которую ошибочно принимают за шизофрению. Спун.

Душевнобольные — это те люди, чьи души в предыдущих земных воплощениях боролись за лучшую жизнь, терпя страдания и муки. Чаще всего не по своей воле и раньше срока покидали этот свет, согреваемые надеждой, что мучились не зря. А вернувшись и увидев, что лучше на земле не стало, впали в отчаяние.

— Ты что делаешь?

— Думаю.

— Опять? Нельзя же так всё время!

— Надо, надо, брат! Думающему безумие не страшно (из телефонного разговора).

Мой брат — Брут (поговорка Муста).

— Слушай, Муст! А что если согласиться с тем, что они тут и мы с ними не враги, что уживёмся, что всем будет хорошо. Они ведь в большинстве своём образованные, культурные, предприимчивые, трудолюбивые…

— Что ты! Выбрось из головы! Мы без них проживём. Всё, что надо, у нас есть. Мы проживём сами. Мы самодостаточный этнос. Хоть и малый. Земля у нас малая тоже. Нам как раз под размер. Нет, нет и нет!

— Слушай, Муст! У нас есть профессор, который записывает свои лекции на магнитофон.

— Зачем?

— А чтобы подстраховаться на случай наговора. На него в своё время стучали, искажая суть его выступлений. А потом он издал учебник по эстетике.

— Ну и к чему ты все это рассказываешь?

— К тому, что и тебе бы не помешало записывать свои речи на плёнку.

— Уж не надумал ли ты на меня настучать? Тебя наняли? Нет, заставили! Но ты решил меня таким вот образом предупредить.

— Просто со временем ты бы смог издать самоучитель по борьбе за национальную свободу.

Чин:

Ох, уж эти постмодернисты! Так изобразят, что не поймешь: человек это или мусорная куча.

Человек беззащитнее таракана. Тойфель Кар.

Кого люблю, того убью.

Вовс — Чину:

— Пошли к Пизе. За мой счёт. Приглашаю.

— Чего мы не видели в притоне?!

— Ах, вот оно что! Ты всё ещё девственник!

— Ненавижу, когда бабы при всех раздеваются.

— Это же их работа, причём хорошо оплачиваемая. Ты сколько за квадратный метр интерьера берёшь?

— В зависимости от качества заказа, а так же… Словом, от многих моментов зависит.

— Так и в стриптизе. На какое качество ты рассчитываешь… Если только посмотреть, то вполне приемлемая цена.

— Только не говори мне, что среди них есть порядочные женщины.

— И немало. Например, Подводная Лодка — девственница.

— Почему лодка, да ещё подводная?

— Субмарина. Так родители ребёнка назвали.

— Идиотизм.

— Зачем так реагировать? Принимай жизнь такой, какая есть.

— Ладно. Ты прав. Но к Пизе я не пойду.

— Пойдёшь. Когда–нибудь, как только иссякнет в тебе твой максимализм. Мы все сквозь подобное проходим: кто–то раньше, кто–то позже.

Муст и Вовс:

— Поскольку рая нет, мы создадим его здесь, если нам не будут мешать.

— Конечно, только для своих.

— Разумеется.

— Гляди, чтобы не вышло наоборот.

— Как тебя понимать?

— Наоборот — это антирай.

— Ад создавать не приходится. Он сам возникает.

Ничего не говори такого, о чём придётся сожалеть. Автор.

Если не знаешь, что сказать, лучше промолчи. Автор.

Пиза:

— У меня, Мур, большие планы.

— Так поделись.

— А ты не проболтаешься? Я конкуренции боюсь.

— Будь уверен.

— Хочу открыть антистриптиз–бар

— Что–то новенькое…

— Революция в такого рода бизнесе!

— Вот как!

— Представь себе, выходит Колировка и начинает одеваться. Что скажешь!?

— Гениально.

— Я тоже так думаю.

Пиза жил один. И довольно давно. С тех самых пор, как занялся своим доходным делом. Жена так и не поняла этого бизнеса. Забрала детей и уехала от мужа туда, где никто слыхом не слыхивал о Пизе.

Он собрал кучу переходящих знамён: толстых, бархатных, бордовых — с золотым шитьём, бахромой и кистями. Не знамёна, а ковры. Обшил ими комнату и назвал её красной.