Афоризмы

То, что наши предки придавали такое большое значение божьему суду и так ценили чудесные испытания невиновности, простительно им из-за их простодушия. Они в свое время были уже достаточно просвещенными, чтобы не придавать значения всяческим пророчествам, но не настолько, чтобы понять, что требование, предъявляемое ими к богу — охранить невинного человека от ожога при прикосновении к раскаленному железу, — плохо вяжется с божественной мудростью. Разрешить такую задачу выпало на долю нашего времени. Сегодня некоторые философы начинают — правда, притворно — считать заблуждением веру в то, что бог вообще заботится о мире, так как это противоречит его мудрости и величию.

D 21

Душа не умирает: в это, конечно, сперва просто верили, и только потом стали доказывать. Верить в это не более странно, чем строить для одного человека дом, в котором могли бы поместиться сотни, или называть девушку богиней, а коронованную голову бессмертной. Человек не мудрее других созданий: он знает только, что он существует, и из этого хочет объяснить себе все, и это свойство нашего духа мы с полным правом ценим выше всех других его свойств, потому что в мире только мы сами можем сделать этот вопрос для себя спорным.

D 191

Бог создал людей по своему подобию: это, по-видимому, означает, что человек создал бога по своему подобию.

D 222

Наш мир, чего доброго, станет когда-нибудь так хорош, что верить в бога будет так же смешно, как теперь — верить в привидения.

D 326

Так как они убедились, что не могут приставить ему католическую голову, то, по крайней мере, отрубили ему его протестантскую.

D 575

...И я благодарю бога тысячу раз за то, что он сделал меня атеистом.

D 249

Пьяницу-попа, у которого была необычайно красная физиономия, кто-то спросил[135], отчего это у него — ведь духовные лица должны вечно поститься и искупать грехи всего мира. «О, — ответил он, — мне так стыдно за грехи мира, что краска стыда пристала ко мне так же крепко, как пороки — к миру».

Подобно тому, как святым вокруг головы рисуют ноль[136].

F 166

Католики избрали себе нового Аписа[137] (папу).

F 191

Оракулы[138] не столько перестали вещать, сколько люди перестали к ним прислушиваться.

F 410

Богословам следует как можно осмотрительней ссылаться на судебные приговоры божественного откровения о вещах, о которых когда-нибудь свое решающее слово скажет разум. При современном состоянии наших знаний он говорит — и вполне правильно — языком сомнения, но всегда ли он будет так говорить? Разум ежедневно совершает завоевания в прошлом опыте и, черпая силу из этих завоеваний, извлекает пользу из настоящего. Возможно (я не надеюсь на это), что христианская религия в будущем много потеряет.

F 440

Ни по одному вопросу мне так не хотелось бы узнать список тайно поданных голосов мыслящих людей, как по вопросу о душе: явных, публично поданных голосов я не требую, их я уже знаю. Они, однако, относятся не столько к психологии, сколько к своду законов...

F 536

Обычно говорят еще слово — «душа», как говорят «талер»[139], хотя чеканных талеров уже давно нет.

F 570

В те времена, когда душа была еще бессмертной.

F 571

Надо исследовать и научить людей, в какой степени можно познать бога из окружающего мира. В очень малой степени: он мог бы оказаться жалким кропателем.

F 864

Если тонкие светские люди говорят: «Бог знает, почему!», то это всегда верный признак, что, кроме бога, им известен еще какой-нибудь важный человек, который это тоже знает.

F 931

Статую Изиды[140] погрузили на осла, и, когда народ падал перед ней ниц, ослу казалось, что это преклоняются перед ним.

F 958

То, что мы называем «дерьмом дьявола»[141], персы называют «пищей богов».

F 1090

Пока различные религии представляют собой лишь различные религиозные «языки», все идет недурно, только бы их стремления и их внутренний смысл были одинаковыми и вели к добру. В конце концов так ли уж важно, что кто-нибудь преклоняет колена перед деревянным Христом, лишь бы этим путем он шел к добру?..

Schr. I, 76 (G, H)

Людям вообще труднее поверить в чудеса, чем в предания о чудесах, и иной турок, еврей и др., которые сейчас пошли бы за свои предания на смерть, при совершении чуда остались бы, вероятно, хладнокровными. Ибо в момент, когда чудо происходит, оно не имеет никакого иного значения, кроме того, что оно есть на самом деле. Стремиться объяснять его физически — это еще не вольнодумство, как и считать его за обман — вовсе не богохульство. Вообще отрицать какой-либо факт — явление само по себе невинное. Оно становится опасным лишь тогда, когда тем самым противоречишь другим людям, защищающим его неопровержимость. Некоторые вещи, сами по себе неважные, становятся важными потому, что защищать их берутся важные люди, а почему этих людей считают важными — никому не известно. На чудеса следует смотреть издали, если хочешь признавать их за истинные, как и на облака, если хочешь считать их за твердые тела.

Schr. I, 76—77 (G, H)