Пародия на зарисовку Алекса Сидорова «Любопытный танкист». Любой боевой самолет состоит из крыльев, корпуса, хвоста и экипажа. Крылья прикрепляются к корпусу посредством гаек и шурупов, а хвосты – посредством винтиков и шпунтиков. Экипаж прикрепляется к корпусу в головной части кабины посредством мягких кресел. От пульта управления из головной части во все отсеки самолета протянуты цепи, тросы и канаты. Если самолёту нужно взлететь, он разбегается с помощью шасси, мощно отталкиваясь им от асфальта. При взлете весь багаж, включая генералов, должен компактно сидеть в центре корпуса, не рассредоточиваясь боевыми цепями по фюзеляжу и стюардессам. Когда аппарат требуется развернуть на 180 градусов, левый канат тянет вправо, а правая цепь влево, в результате чего хвост поднимается в перпендикулярном направлении и выпускает газ. Это придает аппарату ускорение в противоположном направлении. Если требуется совершить маневр, стюардесса садится на колени к пилоту, а дальше все происходит уже на автопилоте. Когда самолет заходит на посадку, всех генералов пристегивают ремнями, чтобы они не бегали в сортир и не пачкали сиденья, и затыкают рты кляпами, чтобы они не давали экипажу ценных советов по поводу посадки.
Пародия на зарисовку Сергея Варсонофьева «Под занавес». В драмтеатре деревни Пущино под Серпуховым (я там живу в качестве молодого пародиста; ну, молодого – в смысле «еще не известного в высших сферах») давали пиво, причем, бесплатно. Был полный калейдоскопический аншлаг. Публика хотела, чтобы это было вечно. Она кричала «браво!» и в неудовлетворённости вызывала режиссера на «бис». Режиссер на сцене многозначительно смотрел в потолок, через который были видны на небе долгожданные майские тучи. Когда бабахнул удар грома, крыша обвалилась, и поклоны кончились. После такого спектакля уцелел только автор пьесы. Он грозно смотрел со звёзд вниз и с тоской думал, что пьеса опять не удалась. По его бороде катились не то скупые слёзы, не то бурные капли дождя…
Рецензия на рецензии Л. Гритчиной. У меня 17-летний опыт по изучению сказок: я их читал с младенчества до поступления в институт. В сказке всё должно быть понятно: кто с кем спит и зачем. Родители-распи… ой!.. расписываются в своём пренебрежении правилами постельной техники безопасности, а потом рожаются дети. Но где тут смысл? Где яркая выраженность? Зачем нужен Водяной, когда уже есть Дед Мороз? Почему у русалок глаза зеленые, а не красные? Где истинная любовь? С большой буквы?! И вот козел у Вас – положительный персонаж! Прихожу в ужас. Этот опус я даже не смог изнасиловать до конца. Я бы не советовал писсать такое для детей и юношества, особенно с минимумом прилагательных. А когда народу до хер… ой!.. когда народу до хрестоматии не добраться, то ее читают только вурдалаки. Они убивают читателя. Это не детская литература, это порнография; даже взрослым она вредна, хотя в ней идея присутствует.
Пародия на зарисовку «Я – Феникс» Тихого Ветра. Я – Васька, лежащий на завалинке и греющийся на солнышке. Любовь – вот что даст мне силы ночью, усыпляя разум когтистой лапкой. И пульсом колокольчика причинной радости начнут пульсировать все мои жилки. И желудок стукнет о рёбра, пытаясь выскочить наружу. И он найдет выход – там, где у меня растёт хвост. Наступит время кошачьего блюза. Я начну размахивать хвостом. Из глаз полетят искры. Танец безумства! Стихия! Стихи и я! Оу! Вау! Мяу! Предсмертные стоны!.. Но вот стихия стихает. Я слабею в одиночестве. А хитрая кошка крутит любовь с соседским котом, мурлыча ему в искушенное ушко приказы любви… Я – Васька, лежащий на завалинке и греющийся на солнышке. Кис-кис! Приди ко мне!
