Благоразумие и любовь не созданы друг для друга: по мере того, как растет любовь, уменьшается благоразумие.
Бывает такая любовь, которая в высшем своем проявлении не оставляет места для ревности.
Если судить о любви по обычным ее проявлениям, она больше похожа на вражду, чем на дружбу.
Весьма заблуждается тот, кто думает, будто он любит свою любовницу только за ее любовь к нему.
Как ни приятна любовь, все же ее внешние проявления доставляют нам больше радости, чем она сама.
Как естественна и вместе с тем как обманчива вера человека в то, что он любим!
Любовь для души любящего означает то же, что душа — для тела, которое она одухотворяет.
Легче полюбить, когда никого не любишь, чем разлюбить, уже полюбив.
Любовь, подобно огню, не знает покоя; она перестает жить, как только перестает надеяться или бояться.
Любовь прикрывает своим именем самые разнообразные человеческие отношения, будто бы связанные с нею, хотя на самом деле она участвует в них не более, чем дож в событиях, происходящих в Венеции.
Любая страсть толкает на ошибки, но на самые глупые толкает любовь.
Мы никогда не стремимся страстно к тому, к чему стремимся только разумом.
Настоящая дружба не знает зависти, а настоящая любовь — кокетства.
Никакое притворство не поможет долго скрывать любовь, когда она есть, или изображать — когда ее нет.
Пока люди любят, они прощают.
Постоянство в любви — это вечное непостоянство, побуждающее нас увлекаться по очереди всеми качествами любимого человека, отдавая предпочтение то одному из них, то другому; таким образом, постоянство оказывается непостоянством, но ограниченным, то есть сосредоточенным на одном предмете.
Постоянство в любви бывает двух родов: мы постоянны или потому, что все время находим в любимом человеке новые качества, достойные любви, или же потому, что считаем постоянство долгом чести.
Трудно любить тех, кого мы совсем не уважаем, но еще труднее любить тех, кого уважаем больше, чем самих себя.
Трудно дать определение любви; о ней можно лишь сказать, что для души — это жажда властвовать, для ума — внутреннее сродство, а для тела — скрытое и утонченное желание обладать, после многих околичностей, тем, что любишь.
Труднее хранить верность той женщине, которая дарит счастьем, нежели той, которая причиняет мучения.
Чиста и свободна от влияния других страстей только та любовь, которая таится в глубине нашего сердца и неведома нам самим.
Счастье любви заключается в том, чтобы любить; люди счастливее, когда сами испытывают страсть, чем когда ее внушают.
Мы всегда любим тех, кто восхищается нами, но не всегда любим тех, кем восхищаемся мы.
Любовь, которая возникает медленно и постепенно, так похожа на дружбу, что не может стать пылкой страстью.
Пока любовь жива, она черпает силы в самой себе, а подчас и в том, что, казалось бы, должно ее убивать: в прихотях, в суровости, в холодности, в ревности.
Любовь начинается с любви; даже самая пылкая дружба способна породить лишь самое слабое подобие любви.
Тот, кто любит так сильно, что хотел бы любить в тысячу раз сильнее, все же любит меньше, нежели тот, кто любит сильнее, чем сам того хотел бы.
Время укрепляет дружбу, но ослабляет любовь.
Как ни требовательны люди в любви, все же они прощают больше провинностей тем, кого любят, нежели тем, с кем дружат.
По-настоящему мы любим лишь в первый раз, все последующие наши увлечения уже не так безоглядны.
Мы также не можем навеки сохранить любовь, как не могли не полюбить.
Полюбить — значит, проявить слабость, разлюбить — значит, иной раз проявить не меньшую слабость.
На свете нет зрелища прекраснее, чем лицо любимой, и нет музыки слаще, чем звук любимого голоса.
Труднее всего исцелить ту любовь, которая вспыхнула с первого взгляда.