Законы, преследующие за принципы, имеют своей основой беспринципность, безнравственный, грубовещественный взгляд на государство. Он – невольный крик нечистой совести.
Ничего так не подвержено постоянным изменениям, как законы.
Законы пользуются всеобщим уважением не в силу того, что они справедливы, а лишь потому, что они являются законами.
Законы обрекают нас на невозможность выполнять их веления, и они же судят нас за невыполнение этих велений.
Законы – это паутина: крупные муки сквозь нее прорываются, а мелкие – застревают.
Законы должны иметь для всех одинаковый смысл.
Лучшие законы бесполезны, если они нарушаются.
Истинные законы должны быть основаны не на идеале, а на том, что было, что есть и что может быть.
Даже парламент, состоящий из одних мудрецов, не сможет создать справедливых законов, если исполнять их придется дуракам.
Когда страна отступит от закона, тогда много в ней начальников.
Назначение законов – охранять от того, что люди могли бы сделать, а не выжидать, что они сделают.
Желания и надежды должны быть чужды законодателю.
Закон необходимости с ранней поры учит человека делать то, что ему не нравится, дабы предупредить зло, которое еще больше пришлось бы ему не по вкусу.
Законы нужны, чтобы страхом перед ними человеческая дерзость обуздалась и чтобы спокойно существовала между негодными невинность.
Основой власти во всех государствах – как унаследованных, так и смешанных и новых – служат хорошие законы и хорошее войско.
Народу кажется, что он свободен в революциях, это – страшный самообман. Он – раб темных стихий... В революции не бывает и не может быть свободы, революция всегда враждебна духу свободы... Революция... случается с человеком, как случается болезнь, несчастье, стихийное бедствие, пожар или наводнение.
Самая жестокая тирания – та, которая выступает под сенью законности и под флагом справедливости.
Надлежит законы и указы писать явно, чтоб их не перетолковать. Правды в людях мало, а коварства много. Под них такие же подкопы чинят, как и под фортецию.
Юстиция – это, конечно, не право. Обычно ее даже считают успешной мерой предосторожности против истинного права и его осуществления.
Жестокость характерна для законов, продиктованных трусостью, ибо трусость может быть энергична, только будучи жестокой.
Сердце государственного деятеля должно находиться у него в голове.
Закон – не шутка!
Закон, воплощая в себе величественную идею равноправия, запрещает спать под мостом, располагаться на ночлег на улице и красть хлеб одинаково всем людям – богатым так же, как и бедным.
Законы – это лишь условия гражданской ассоциации. Народ, повинующийся законам, должен быть их творцом: лишь тем, кто вступает в ассоциацию, положено определять условия общежития.
Только в отношении людей со средним достатком законы действуют со всей своей силой; они в равной мере бессильны против сокровищ богача и против нищеты бедняка; первый их обходит, второй от них ускользает; один рвет паутину, а другой сквозь нее проходит.
Цензура может быть полезна для сохранения нравов, но никогда – для их восстановления. Учреждайте цензоров, пока законы в силе; как только они потеряли силу – все безнадежно; ничто, основанное на законе, больше не имеет силы, когда ее не имеют больше сами законы.
Вместо того чтобы обуздывать роскошь при помощи законов против роскоши, лучше предупреждать ее при помощи такого управления, которое делает ее невозможною.
Это великолепное средство научить все подчинять Закону – когда все видят, как возвращается к частной жизни человек, которого столь уважали, когда он был в должности; и для него самого уверенность в том, что он когда-нибудь опять станет частным человеком, преподает ему великий урок блюсти права частных лиц.
Я бы хотел жить и умереть свободным, то есть таким образом подчиненным законам, чтобы ни я сам, ни кто-либо другой не мог сбросить с себя их почетного ярма, под которое самые гордые головы склоняются тем послушнее, что они не способны склониться под какое-либо иное.
Сила законов зависит еще больше от собственной их мудрости, чем от суровостей их исполнителей; а общественная воля получает наибольший свой вес от разума, которым она продиктована.
Кто для других законы составляет, Пусть те законы первым соблюдает.
Законы для того и даны, чтобы урезать власть сильнейшего.
Нет справедливей закона, чтобы всегда душегуб сам погибал от меча.
Голод и нужда делают людей изобретательными, а законы – добрыми. Там, где что-либо совершается хорошо само собой, без закона, в законе нет надобности; но когда добрый обычай исчезает, закон сразу же делается необходимым.