Афоризмы житейской мудрости

Иначе обстоит дело с творениями, их возникновение не зависит от случая, а только от их автора, и они навеки остаются тем, чем являются сами по себе. Трудность заключается в их оценке, и трудность эта тем значительнее, чем выше творения, часто для них не находится компетентных, беспристрастных или честных судей. Но зато их слава решается не в одной инстанции, здесь имеет место апелляция. Тогда как от деяний доходит до потомства лишь память, и притом в том виде, в каком ее передали современники, творения сами доживают до будущего, притом в истинном своем виде, если не считать исчезнувших отрывков. Извращение здесь немыслимо, даже невыгодное влияние среды — свидетельницы их появления — исчезает впоследствии. Часто именно время дает немногих компетентных судей, которые, будучи сами исключениями, должны вершить договор над еще большими исключениями, последовательно высказывают они свое мнение, и так создается, правда, иногда, лишь после целых столетий, вполне справедливая оценка, которую уже ничто не изменит. Дождется ли сам автор славы, это зависит от внешних условий и от случая, и случается это тем реже, чем его творения выше и труднее. Сенека (ер. 79) справедливо сказал, что заслугам столь же неизменно сопутствует слава, как телу — его тень, хотя, как тень, она следует то впереди их, то за ними. Пояснив это, он прибавляет: «если все современники замалчивают нас из зависти, все же явятся другие, которые без пристрастия воздадут нам должное», по-видимому, искусство затирать заслуги путем замалчивания и игнорирования, с целью скрыть все хорошее от общества, практиковалось негодяями времен Сенеки не хуже, чем нынешними, и тем, и другим одинаково закрывала рот зависть.

Обычно, чем позже приходит слава, тем она прочнее. Слава, переживающая автора, подобна дубу, растущему очень медленно: слава легковесная, эфемерная — однолетним, быстро растущим растениям, и наконец, ложная слава — быстро появляющейся сорной траве, которая так же скоро будет выполота. Это явление обусловливается тем, что чем больше человек принадлежит потомству, т. е. всему человечеству, тем более он чужд своей эпохе, ибо все его творчество посвящено не специально ей, не его современникам, как таковым, а лишь как части всего человечества, почему и не окрашено местным оттенком, в результате современники часто даже не замечают его. Люди ценят скорее те творения, которые служат злобе дня и капризу момента, а потому и всецело принадлежат им, с ними живут, с ними и умирают. Сообразно с этим история искусств и литературы показывает на каждом шагу, что высшие произведения человеческого духа вначале подвергаются опале и пребывают в ней, пока не появятся высшие умы, на которых эти творения рассчитаны, открывающие их ценность, которая под эгидой их имен прочно утверждается навсегда. Первичная основа всего этого та, что каждый может, в сущности, понимать и ценить лишь сродное ему, (гомогенное). Для тупицы сродным будет все тупое, для негодяя — все низкое, для невежды — все туманное, и для безголового — все абсурдное, больше же всего человеку нравятся его собственные произведения как вполне ему сродные. Еще древний баснописец Эпихармос пел: «Не удивительно, что я по-своему веду речь, ведь каждый нравится сам себе и считает себя достойнейшим, так собаке лучшим из существ кажется собака, быку — бык, ослу — осел, свинье — свинья».

Даже сильнейшая рука, бросая легкое тело, не может сообщить ему той скорости, какая нужна, чтобы оно далеко пролетело и произвело сильный удар, тело бессильно упадет тут же невдалеке, так как в нем недостаточно собственной массы, которая могла бы воспринять постороннюю силу. То же происходит с прекрасными, высокими идеями, с лучшими творениями гения, если они воспринимаются слабыми, бледными, уродливыми мозгами. На это в один голос сетуют мудрецы всех времен. Иисус, сын Сирахов, говорит: «кто беседует с глупцом, беседует со спящим. Когда он кончает, тот спрашивает: как? что?». В «Гамлете» находим «живая речь спит в ушах дурака». Приведу слова Гете:

«Das gl"ucklichste Wort, es wird verh"ohnt Wenn der H"orer ein Schiefohr ist».[16]

И в другом месте:

«Du wirkest nicht, Alles bleibt so stumpf, Sei guter Dinget Der Stein im Sumpf Macht keine Ringe».[17]

Лихтенберг заметил: «Если при столкновении головы с книгой раздается пустой звук, то всегда ли это — звук книги?» и далее: «творение есть зеркало, если в него смотрит обезьяна, оно не будет отражать апостольского лика». Стоит привести еще прекрасную трогательную жалобу поэта Геллерта: «Как часто наивысшие блага находят меньше всего почитателей, и большинство людей считают добром то, что на самом деле зло, это мы наблюдаем ежедневно. Как покончить с этим? Я сомневаюсь, чтобы вообще когда-либо удалось покончить с этим злом. Правда, есть одно средство к этому, но оно невероятно трудное: надо, чтобы глупцы стали мудрыми, но ведь этого никогда не случится. Им неизвестна ценность вещей, о которой они судят не умом, а глазами, постоянно хвалят они ничтожества, ибо ничего хорошего они не знали».