Африка африканеров

Но вернемся к ПАК и событиям 1960 г. В самом начале года ПАК объявляет «Statute Campaign». Речь шла о том, чтобы обязать белых вежливо обращаться с африканцами в лавках. Затея была довольно глупая и потому провалилась. АНК испытывал острую необходимость в легализации, и надо сказать, что 1960 год сыграл важную роль в истории этой организации. Это был год, когда многие африканские государства получили независимость. Мир начал проявлять интерес к Южной Африке. АНК в течение целого года исподволь готовился к широкой кампании, направленной против системы пропусков. Как вдруг в марте 1960 г. ПАК объявил, что 21-го он начинает кампанию протеста. Руководство АНК сочло это провокацией, задуманной с целы» сорвать его собственную кампанию, и потому отказалось принять в этом участие. 8 марта 1960 г. ПАК обратился к руководству АНК с довольно неожиданным заявлением: «Мы начинаем кампанию. Присоединяйтесь к нам». И все, без каких бы то ни было объяснений. Тем не менее Нокве, генеральный секретарь АНК, согласился встретиться с ними. Встреча состоялась 19 марта. После долгой дискуссии Нокве пришел к выводу, что история эта ни с чем не сообразна и неизбежно кончится катастрофой, а потому отказался вовлекать свою организацию в бессмысленную и бесцельную авантюру. 21 марта, это был понедельник, ровно в семь часов утра Собукве, а вместе с ним целая группа из ПАК, исполненные решимости, предстали босыми перед полицейским постом в Орландо и добровольно пошли под арест, разорвав пропуска на глазах у полицейских. В других местах, за исключением Ланги и Шарпевиля, локаций неподалеку от Феринихинга в Трансваале, примеру этому никто не последовал. А там произошли трагические события, в результате которых за несколько часов погибли сотни людей.

Потом стало известно, как это случилось: на рассвете жители Шарпевиля собрались у большого здания возле полицейского участка, обнесенного колючей проволокой. Шарпевиль считался правительством образцовой локацией, и столкновения с администрацией случались там чрезвычайно редко. Все было тихо, спокойно. Люди пришли в хорошем настроении. В их поведении не было никакой враждебности по отношению к белым. Это утверждали многие журналисты и фотографы, которые явились на демонстрацию. Управляющий Шарпевилем сам говорил впоследствии, что он совершенно свободно ходил среди толпы и даже перекидывался шутками с людьми. К полудню ожидали важного события. Рассказывали, будто бы кто-то из высокопоставленных лиц должен приехать из Претории для обсуждения вопроса о пропусках с Тсоло, местным секретарем Панамериканского конгресса. Но вот над толпой появились самолеты…

Священник перебил его:

— Это очень важно, ведь люди действительно пришли с мирными намерениями. Говорят, будто самолеты летели так низко, что люди, оставшиеся дома, выбежали посмотреть из любопытства, что случилось. Ривз, епископ Йоханнесбурга, опубликовал впоследствии фотографии, которые еще раз подтвердили, что ни один человек не мог вообразить себе трагический исход этого дня. Людей ничуть не обеспокоило и появление танков с броневиками. На этих фотографиях отчетливо видно, что броневики совершенно свободно могли миновать толпу и очутиться во дворе полицейского участка. Можно разглядеть людей, приветствующих полицейских в броневых башнях…

— Как бы там ни было, — продолжал М. X., — в тринадцать часов сорок минут семьдесят полицейских семьсот раз выстрелили в толпу, семьдесят пять африканцев было убито, сто восемьдесят тяжело ранено. Впоследствии было доказано, что все они были обращены спиной к стрелявшим, а некоторые попросту шли домой.

В шесть часов в Ланге полицейский офицер, испугавшись, тоже приказал стрелять в людей, недостаточно быстро расходившихся, на его взгляд. Несколько человек было убито, пятьдесят ранено.

Нечего и говорить, что правительство насмерть перепугалось, узнав о расстрелах. В глазах всего света, которому прекрасно было известно миролюбие нашего народа, Шарпевиль стал символом варварства расистов в этой стране. Неделю, можно сказать, правительство было охвачено паникой и не знало, что предпринять. Потом, после недолгих колебаний, объявило о временной отмене законов о пропусках.

И хотя АНК не одобрял кампании, развернутой ПАК* в знак траура была объявлена всеобщая забастовка. По всей стране начались демонстрации: Лутули публично сжег свой пропуск (я помню фотографию старого вождя в одной из газет того времени). В тот же день, правительство ввело чрезвычайное положение на всей территории страны, АНК и ПАК были объявлены «нелегальными организациями». Было арестовано около, двадцати тысяч членов политических ассоциаций, среди них Мандела и другие обвиняемые процесса «о государственной измене», которых только что временно освободили. Собукве и его товарищей арестовали вместе с другими членами АНК. Таким образом, действия ПАК вызвали еще большие репрессии. (Я не решаюсь высказать свои мысли вслух, и все-таки мне кажется, что не все разделяют точку зрения М. X., потому что лишь в. тот момент мир узнал о борьбе южно-африканского народа.)