Африка африканеров

— Вернувшись в 1962 г. на родину, — продолжает М. X., — Нельсон Мандела снова начал подпольную деятельность. Полиция с ног сбилась, разыскивая его, за голову Манделы была назначена награда. В народе о нем ходили легенды. Но нашелся, к несчастью, предатель, который выдал его, и 5 августа 1962 г., после семнадцати месяцев подпольной работы, Манделу арестовали[40].

Как рассказывал он впоследствии на процессе по делу Умконто в Ривонии, первоначальный план действий основывался на политическом и экономическом анализе положения в стране. Южная Африка в значительной степени зависела от иностранного капитала и торговли с другими странами. Следовательно, надо было дезорганизовать экономику, лишив ее таким образом притока капитала, однако это вовсе не исключало ненасильственного сопротивления, например забастовок или бойкота. Руководство всегда выступало против слепого террора, а если такое и случалось, то это было делом Поко[41].

11 июня 1963 г. в Ривонии, предместье Йоханнесбурга, было арестовано руководство одного из центров Умконто[42]. На процессе арестованным предъявили обвинение в подготовке ста девяноста трех диверсионных актов. Из всего этого видно, что правительство прибегало к различным способам, стараясь разгромить организацию. Был принят закон о «девяноста днях», который разрешал пытки на допросах. Как только истекали эти девяносто дней, обвиняемого тут же по выходе из полицейского участка снова арестовывали на тот же срок. И так до бесконечности.

Тысячи людей прошли таким путем через тюрьмы или полицейские участки. В настоящее время у нас в стране насчитывается более десяти тысяч политзаключенных.

После того как в июне были арестованы лидеры Умконто, полиция решила, что освободительному движению пришел конец. Но это было не так, диверсионные акты принимали все более широкий размах. В тот день, когда борцов из Умконто приговорили к смертной казни, была уничтожена Фредедорпская почта в Йоханнесбурге, да и здесь, в Кейптауне, взорвали радиомачты. Предателей, выступавших на процессе в качестве свидетелей против революционеров, убили. Речь Манделы на процессе в Ривонии была отпечатана и распространена по всей стране. Да и теперь, несмотря на то что освободительное движение переживает трудный момент реорганизации, саботаж не прекращается ни на один день. Если вы следите за газетами, то отметили, верно, что каждую неделю в них упоминается о бесконечных приговорах за саботаж. И вряд ли кого-нибудь смогут убедить заявления Фервурда, твердящего миру о том, что у нас все в порядке.

— Вы заметили, — спрашивает М. X., — что в Претории квартал, где живут Сварт, Фервурд и большинство министров, принадлежащих к Националистической партии, обнесен десятиметровым забором из колючей проволоки, через которую пропущен ток высокого напряжения?

Мы долго молчим. В голове у меня вертится множество вопросов. Как сейчас обстоят дела в АНК? Каковы его реальные возможности и перспективы? Есть ли надежда на революцию? Существует ли какая-нибудь связь между руководителями, вынужденными покинуть страну, и теми, кто остался здесь? Спрашиваю обо всем этом сразу, тороплюсь, потому что ночь давно наступила и друзья, которые привезли меня сюда, уже, верно, ждут.

М. X. улыбается в ответ.

— Я не руководитель, я самый обыкновенный африканец. В том, что я рассказал вам, нет никакой тайны. Все, кто принимал участие в борьбе нашего народа, могли бы рассказать то же самое. Он встает. — Не думаю, что мы когда-нибудь снова встретимся. Скорее всего я попаду в тюрьму, а не в Париж. Передайте друзьям за морем, что мы держимся.

На перекрестке стоит автомобиль с погашенными фарами, это за мной. М. X. уезжает на велосипеде.

Утренние газеты сообщают, что по обвинению в саботаже собираются судить пятнадцатилетнего мальчика. Далее упоминается белая девушка, которая также предстанет перед трибуналом за то, что написала на одной из стен Йоханнесбурга: «АПК и Умконто».

Но в основном газеты пишут о новых законах, принятых парламентом и наделяющих Форстера, пронацистского министра юстиции, фантастическими полномочиями.

Пытаясь оправдать эти новые меры, Форстер заявил, что сопротивление негров из второй фазы (саботаж) перешло в третью (партизанская война). За три года, сказал он, у полиции похищено тринадцать тысяч винтовок. Арестовано сто тридцать три человека, пытавшихся пробраться за границу для военного обучения, и восемьдесят пять из возвращавшихся оттуда с целью подрывной деятельности.

Англоязычные журналисты (в основном либерального направления) говорят, что все это предвещает полицейские облавы и аресты сразу после окончания парламентской сессии.