Африка глазами наших соотечественников

Часто разделяемый островами, медленно катит он желтые воды в низменных берегах, не соответствуя во время маловодия шириною своею громкому имени. Иногда над голыми брегами возвышаются малые пальмовые рощи, осеняя там и здесь рассеянные селения, убого выстроенные из земли и камня на крутых насыпях, в защиту от наводнений. Изредка отражаются в водах Нила высокие минареты прибрежных городков, или в частых изгибах подтекает он к какому-нибудь сантону, часовне, воздвигнутой над гробам святых мусульманских, которых бесчисленное множество в Египте привлекает к себе усердных арабов. Но мало жизни является по сторонам: то несколько поселян на малых ослах спешат в соседнее селение, то жены их с корзинами на головах, в длинных синих покрывалах, как тени, скользят вдоль гладких берегов. Кое-где близ деревень черные буйволы спускаются к водам, или белый ибис, иероглифическая птица Египта, одиноко сидит на пустынном острове, или белые паруса мелькают на дальней поверхности волн, и в одном из заливов чернеют голые мачты отдыхающих судов. Картина безмолвная, которой тишина от времени до времени нарушается монотонным криком тянущих бичеву арабов и скрипом колес, вращаемых в прибрежных колодцах, или унылым напевом муэдзинов с высоты бегущих назад минаретов. Но когда в июне начинают постепенно подыматься воды Нила, достигающие в августе всей полноты своей и упадающие только в октябре, тогда весь Египет обращается в одну обширную реку, грозно текущую на Ливийской пустыне и усеянную селами и городами, подобно нежной матери, которая приняла на лоно всех своих детей.

Сильный противный ветер не позволил нам идти в первый день далее городка Фуа, лежащего в дельте; в его заливе провели мы ночь, оглашаемую песнями рамадана, и только на рассвете проплыли мимо Рахманиэ, другого городка на противоположном берегу. Вспомнив о рамадане, нельзя не отдать справедливости мусульманам в строгости, с какою соблюдают они сей единственный пост их; он продолжается месяц, в течение коего днем никто не смеет ни есть, ни пить; незначительный для богатых, пирующих ночью, он тягостен для бедных, которые принуждены работать весь день. Тому примером служили восемь арабов нашей барки. Я не постигал, как могли они так жестоко отказывать себе в пище, попеременно тянув почти целый день бичеву, потому что во все время плавания мы имели ветер противный, исключая, когда при крутом повороте реки на миг делался он нам благоприятным. Только по закате солнца и вечерней молитве арабы готовили себе бобы на малом очаге, складенном из земли на дне барки, и принимали ту же пищу перед солнечным восходом; в этом заключалось все их скудное пропитание.

Рейс был столь же неопытен, как и его товарищи, и, беспечно закрепив паруса, плыл на волю пророка, когда же внезапный поворот требовал перемены парусов, все бросались к мачтам, шумели, кричали, и всегда оканчивалось тем же: неправильное направление бросало нас на мель, с которой бессильные арабы по три часа не могли сдвинуть барки, помогая друг другу только тщетными криками: «Эй, валах! эль-иззе!» — повторяя их хором вслед за рейсом. Так плыли мы шесть скучных дней. Сколь легко и весело спускаться по Нилу, сей общей и единственной дороге Египта, по которой текут все его богатства, столь равно тягостно и несносно подыматься вверх по реке, подвигаясь с противным ветром не более как по 40 или 50 верст в день, на пространстве 300 верст от Розетты до Каира. Один только Мегемет-Али быстро стремится вверх по Нилу, ибо во время его плавания конные арабы скачут по сторонам, выгоняя из прибрежных селений всех жителей к реке, которые бегом тянут бичеву паши, сменяясь от деревни до деревни.