Африка. История и историки

Трактовка европейцами руандийского общества не как состоящего из кланов, а как расчлененного на три класса – класс тутси, класс хуту, класс тва, – и атрибутация этим классам расовых признаков позволили интерпретировать социальную структуру Руанды и ее историю в категориях хамитской теории. Тутси были отождествлены с «хамитами», хуту – с банту, а тва – с пигмеями. Каждая «раса» отличалась от остальных с точки зрения причастности к политической власти, экономических занятий и образа жизни: «хамитская раса» находилась на вершине социальной и политической иерархии и имела отношение к самому престижному занятию – скотоводству; «раса банту» составляла «народную массу», зависимую от «феодалов-тутси», ее уделом оставалось менее почетное земледелие; наконец, тва являлись социальными маргиналами, существовавшими за счет презираемых охоты и гончарного дела. В результате возникал образ упорядоченного и иерархизированного общества, чья социальная структура напоминала систему сословий Средневекового Запада, а политическая – модель западной феодальной монархии. Эту развитую социальную и политическую организацию, по убеждению европейцев, a priori не могли создать негры банту, потомки проклятого сына Хама, и тем более карлики-пигмеи – ее могли создать только народы, им самим родственные и изначально не связанные с Африкой. Единственный, кто мог претендовать на эту роль мигрантов-культуртрегеров, – «хамиты»-тутси, которые в давние времена будто бы завоевали Руанду, создали в ней государство и структурированное общество и утвердились в качестве класса господ.

Концепция расовой природы руандийского общества и «хамитской миграции», таким образом, явилась творением не туземцев, а европейцев, и ей было суждено большое будущее[429]. Ее приняли как германские колонизаторы (Рихард Кандт[430], герцог Адольф Фридрих Мекленбург-Шверин[431], Ханс Мейер[432]), так и пришедшие им на смену в 1916 г. (формально в 1919-м) бельгийские[433]. Большую роль в разработке хамитской теории применительно к Руанде и в ее распространении сыграли католические миссионеры, начиная с французского священника Леона Поля Класса, ставшего в 1922 г. первым апостолическим викарием Руанды[434], и Франсуа Менара, одного из первых «крестителей» Бурунди[435]. В 1933 г. миссионер Альбер Паж опубликовал книгу с характерным названием «Хамитское королевство в центре Африки», в которой он окончательно легитимировал представление о хамитском государстве в Руанде и о тутси как хамито-семитах, мигрировавших из Египта и Абиссинии[436].

Итак, в колониальный период возник и утвердился особый взгляд на историю Руанды, в рамках которого переломным цивилизационным событием представала гипотетическая миграция тутси в регион Великих Африканских озер. Руандийская история изображалась как история последовательных миграций рас: первоначальными обитателями этой страны были пигмеи (тва), затем руандийскую землю заселили банту (хуту), которые сумели мирно ужиться с тва, и, наконец, последними туда явились «хамиты» (тутси), которые силой покорили тва и хуту, создали государство, социальную иерархию и феодальную систему[437]. Всеми своими цивилизационными достижениями Руанда обязана самым поздним «хамитским» пришельцам. Апологетов такой интерпретации истории не смущал даже факт культурной и языковой общности хуту и тутси: они выдвинули аргумент, что завоеватели тутси, осознававшие свою малочисленность по сравнению с покоренными народами, приняли их язык, культуру и религию, отказавшись от своих собственных[438].

Интеллектуальные усилия авторов колониальной эпохи, рассматривавших хамитскую теорию как постулат[439], концентрировались на решении вопроса о том, откуда именно «хамиты»-тутси мигрировали в регион Великих Африканских озер. Здесь они нашли просторное поле для исторических изысканий и для упражнений своей фантазии. Большинство, начиная со Спика и Мейера, приняло гипотезу, что тутси связаны с галла или другими эфиопскими племенами, но самые смелые находили их «прародину» в Древнем Израиле, в Древнем Египте, в Древней Месопотамии, в Древней Греции и на Кавказе[440]. Доминиканский монах Этьен Бросс видел в них выходцев из Эдема[441], бельгийский колониальный администратор граф Рено де Бриё – пришельцев из Атлантиды[442], а французский дипломат Поль дель Перужья – магов, явившихся из таинственного Тибета[443].