Африка. Из прошлого в будущее

Завоевавшие признание и популярность еще задолго до революции 1974 года, эти выдающиеся мастера искусства с увлечением рассказывали нам о том, как меняется его содержание и роль в жизни народа, о новых веяниях в культурной жизни революционной Эфиопии.

— За последние полвека, — говорил Афеверк Текле, — в нашем искусстве — будь то живопись, литература или театр — доминировали библейские или исторические сюжеты: легенда о царе Соломоне и царице Савской, победа Менелика И над итальянцами в битве при Адуа в 1896 году и им подобные. Все это служило в конечном счете прославлению императорской власти, народу же в лучшем случае отводилась роль статиста. Сейчас и тематика иная, и связь искусства с народными массами становится все прочнее и многообразнее. Впрочем, вы можете убедиться в этом сами.

И собеседники пригласили нас посмотреть спектакль одного из многочисленных молодежных самодеятельных коллективов, которые стали возникать после революции во многих местах страны.

В битком набитом зале едва нашлось местечко у стены. Занавеса, как и декораций, на сцене не было, что нас, в общем-то, не смутило: многие московские театры давно уже приучили зрителей обходиться и без того, и без другого. Несколько смущало другое: сумеем ли мы понять само содержание спектакля, не зная амхарского языка. Но эти сомнения быстро рассеялись. Во-первых, представление оказалось, по существу, пантомимой, что не снизило его эмоционального воздействия на зрителей. А, во-вторых, сюжет спектакля был настолько ясен и прост, разыгран так выразительно, что понять его не составило никакого труда.

О тяжкой крестьянской доле рассказывал этот спектакль, о беспросветной нужде, рабском труде на помещика, побоях и унижениях. Помещик и жандарм, купец и священник поочередно выходили на авансцену, символизируя собой темные силы, веками угнетавшие эфиопскую деревню.

Но вот появились молодые офицеры и солдаты, они с треском — под бурные аплодисменты и одобрительный гул зала — выставили вон кровопийц и мироедов, дали землю крестьянам, книги — их детям. Распрямил крестьянин свою согбенную спину, радостно взялся за соху. А когда настало время собирать урожай, из затемненных углов сцены вновь выползли уже знакомые нам «герои»: помещик и жандарм, поп и купец. Они жестоко избили крестьянина, скрутив его по рукам и ногам, забрали зерно, порвали книги, подожгли дом.

Негодующий ропот зрителей прокатился по залу, но на сцене ситуация уже изменилась. Вернувшиеся солдаты и студенты с автоматами и красным знаменем в коротком и жарком бою расправились с бандой контрреволюционеров. Созвав крестьянскую сходку, они вручили земледельцам винтовки, чтобы те могли защищать себя и свои поля. Как святыню приняли крестьяне в свои руки алый стяг революции, укрепив его на самом видном месте и поставив рядом часового.

Шумной овацией встретил зал финал этого бесхитростного спектакля. Но он, отражая революционные победы Эфиопии, как бы перебрасывает мост между ее героическим прошлым и сегодняшним днем, придает этому прошлому новый, глубокий смысл. Действительно, не во славу императора и «восходящей к царю Соломону» монархии вершилось это прошлое, одерживались славные победы над чужеземными захватчиками, а во имя того, чтобы пришел наконец день подлинной свободы и справедливости.

В такой стране, как Эфиопия, где 90 процентов населения составляет беднейшее крестьянство, а сельское хозяйство является основой всей экономики, судьба революции во многом зависит от того, насколько глубоко и прочно прогрессивные преобразования коснутся деревни. За долгие годы знакомства с Африкой и поездок по африканским странам нам не раз приходилось сталкиваться с этой истиной, с горечью наблюдать, как выдыхаются, начинают буксовать и вязнуть в патриархальной деревенской косности смелые революционные порывы и многообещающие начинания. С тем большим нетерпением ожидали мы поездки по эфиопской провинции.

Бесконечной серой лентой стелется под колеса машины дорога. Петляя между живописными холмами, она то приближается к сине-зеленым горным цепям, ограничивающим горизонт, то вновь удаляется от них. А по сторонам дороги течет извечная крестьянская жизнь. Мелькают деревни: тесными группами скучились островерхие тукули, между которыми затесалось несколько каменных строений, неизменная площадь посередине, где проходят деревенские праздники, а по будням играет детвора. В отдалении, построенные, как правило, на возвышенностях, виднеются церкви, увенчанные эфиопскими православными крестами.

Вот, согнувшись в три погибели и увязая по щиколотку во влажной красно-бурой земле, налегает грудью на соху пахарь. Вот женщины, размеренно взмахивая мотыгами, пропалывают зазеленевшие посевы. А там, опершись на длинные посохи, стерегут свое стадо пастухи.