Африка пятиструнного самурая

Тут реально холодно! На территории есть кухня, столовая, души, туалеты, домики для сна и общий теплый домик для общения и курения. Встречаю много прикольных иностранных людей здесь – и с Калифорнии, и с Болгарии, и с Англии. Выясняю горно-культурную обстановку. Говорят, что на горы самостоятельно ходить нельзя – бедуины не пустят. Надо брать проводника, по проводникам может подсказать Хамди. Горы и монастырь – это самые посещаемые места здесь.

Знакомлюсь с Паулем из Манчестера. Он лет сорока, прикольный, с запутанной бородой, в шапке-ушанке, штанах-алладинках, с детскими выпученными глазами. Говорит много, немного нескладно. Выдал мне сразу сногсшибательную идею о том, что Божьи знамения начались с еще динозавров. Были травоядные, которые жили себе, щипали листву и никому ничего плохого не делали. А были и мясоядные динозавры, которые убивали травоядных и ели их. И именно еще с тех времен, эта «двойственность», эта разбалансировка мира, – это, говорит, все от дьявола.

Место основной тусовки в «Fox Camp» очень уютное. Люди располагаются вокруг очага посредине, общаются, кушают. Сидя в этом теплом общительно-курительном домике, я, наконец, понимаю, почему он курительный. Симпатичная израильская девушка, сидящая слева, передает мне странного вида сигарету. Я затягиваюсь, узнаю этот несравненный вкус, и мне дико начинает драть горло.

– It`s not a regular cigarette, right?

– It`s marijuana, – отвечает мне Пауль из Манчестера.

Кто-то начинает играть на джембе. Теперь я точно понимаю, куда я попал. Это самый настоящий лагерь хиппи! Такого я не ожидал! Даже не планировал! По Египту я составил маршрут, по большему счету от балды, лишь бы вовремя попасть в Асуане на паром в Вади-Халфу. Но тут такое! А я ведь сегодня проснулся в камере временного задержания!

Пауль скуривает мне еще два косяка отборной, сногсшибательной Марии Ивановны. Я беру банджо, играю им песни «One day», «Аборигенка Маня», «Никого не осталось». Мне подыгрывают барабанами, что-то даже подпевают. На финальном проигрыше в песне «Никого не осталось» бедуины и другие хиппи начинают петь что-то свое и это превращается в десятиминутную коллективную прокуренную импровизацию на двух блатных банджовых аккордах. Получается очень круто, душевно, качает. Но накуренным играть и петь очень сложно – руки дрожат и потеют.

Симпатичная израильтянка просит меня дать ей попробовать побренчать на банджо. У нее с ходу получается охренительная восточная арабская мелодия. Она говорит, что умеет играть на скрипке. Слежу за ее гибкими и точными пальцами. Смотрю на ее милое лицо, коричнево-шоколадную кожу, большую попу. Все, я влюбился.

Знакомлюсь бывшим местным гидом, проработавшим тут 15 лет. Узнаю подробности горы Моисея. На вершине минусовая температура. Может не повезти с созерцанием рассвета, если облака будут низко. Можно запросто скрючиться на полпути от «горняшки», можно арендовать верблюда. Чтобы придти к рассвету на вершину горы Моисея, отсюда нужно выходить в 2 часа ночи.

Договариваюсь с литовцем Саулем завтра с ним, его женщиной и его больной мамой пойти на разведку в монастырь Катрин. Часов на 11 утра. Пауль из Манчестера вкуривает в себя косяк за косяком, говорить с ним становится невозможно. Он говорит много, быстро и непонятно про библию и конец света, совершенно не ведя никакого диалога.

Хамди, главный администратор, тоже основательно накуренный, щедро разбрасывается жизненными мудростями:

– Everybody needs some body. Why? Because it`s cold!

– Life is like a taxi. People come, people go.

– Ask for «щай», don`t be shy.

На часах всего 10 вечера, а я уже отключаюсь. День был слишком долгий и насыщенный. Несмотря на холод, решаюсь принять холодный душ. Но в душе вода только кипяток, а в раковине только холодная. Мне это кажется невероятно смешным, почти до истерики. Стою минут пятнадцать, кручу краники и смеюсь.

В комнате околонулевая температура, отопления никакого, но зато есть четыре одеяла. Залезаю в спальный мешок, сооружаю микроклимат из четырех одеял вокруг себя. Вроде нормально, вроде не помру. Главное – побольше надышать. Перед сном вспоминаю, что когда я покидал Утриш, один из тамошних хиппарей сказал мне: «Ты можешь уехать из лагеря хиппи. Но лагерь хиппи теперь уже никогда не уедет из тебя». Надо же, какой абсолютной правдой оказались напутственные слова того прекрасного дредастого человека.

17 января.

Я попросил у Хамди, что-то типа завтрака, он принес мне фуль, сыр и хлеб – завтрак за 45 фунтов. Пауль из Манчестера предложил мне покурить марихуаны. Прямо с самого утра обдолбаться, да, – отличная идея! Я отказался. Тогда он попросил 20 фунтов. Дал ему 50, меньше не было. Боялся прослыть тут жадиной.

Встретились в 11-00, как и договаривались, с Саулем, его эстонской подругой Ингрид и его больного мамой. Ингрид сказала странную вещь: «Сауль – это мой Иисус, мой учитель, я везде следую за ним». Хорошо, что она говорит по-русски. Даже такие странные вещи. Мама Сауля сидела в инвалидной коляске, была не самостоятельная и немного не в своем уме.