Африканская книга

Как и следовало ожидать, никакого микроавтобуса за нами не прислали. В конце концов мы решили добираться общественным транспортом. Услышав про «Ле Пассаж», водитель энергично закивал, но, кажется, так и не понял просьбы объявить нужную нам остановку. Когда доехали до конечной, он принялся отчаянно жестикулировать, периодически повторяя при этом название гостиницы (так нерадивый контрабандист из «Бриллиантовой руки» повторял кодовое «шьорт побери»). Судя по всему, жесты означали, что дальше нам придется идти пешком. Вглядевшись в плывущую от жары линию горизонта, я увидел придорожный щит с латинскими буквами: «Le Passage». Стало быть, почти у цели. Мы зашагали по краю пустого шоссе, предвкушая бесплатный ланч и прохладный душ. Сполоснуться, перекусить, а там посмотрим. Но чем ближе подходили к знакомым буквам, тем сомнительнее выглядели наши перспективы. Очевидно, в поисках спасения от нынешних катаклизмов из города исчезли не только люди, но и дома: в поле видимости не было ни единой постройки, одни пустыри да свалки. Манивший путников указатель возвышался над грудой мусора. Нет, это не «ле пассаж», это «ле мираж». Поворачиваем обратно.

Когда мы вернулись в автобусное депо, обманщик-водитель уже расстилал саджаду для полдневной молитвы. Увидев нас, он расхохотался и подозвал диспетчера, кое-как изъяснявшегося по-английски. Как выяснилось, сложная комбинация водительских жестов означала не «дальше идти пешком», а «пересесть на другой автобус», который, понятное дело, ушел, пока мы изучали местные свалки, но англоговорящий диспетчер, только что закончивший смену, готов подбросить нас до гостиницы на своей машине. Ему все равно по пути, так что денег он с нас не возьмет — ну разве что двадцать–тридцать фунтов, если мы очень настаиваем. Мы дали понять, что, конечно, настаиваем, и он завел мотор.

«Ле Пассаж» оказался вполне приличным гостиничным комплексом с бассейном, двумя ресторанами и внутренним двориком, где росли пальмы и тутовые деревья, а белокаменные стены были увиты плющом и хенной. Наспех проглотив полусъедобное блюдо с кошачьим названием (кошари? котяри? мурси?), мы обсудили ситуацию и сошлись на том, что в город ехать все же не стоит, лучше остаться тут и как следует отдохнуть перед Аддис-Абебой. Береженого Бог бережет. Прашант даже вспомнил приличествующую случаю индийскую притчу.

Через пять минут мы уже стояли перед консьержем, выясняя, как добраться до центра города, а тот глядел на нас, удивленно моргая, и бубнил заученную речь — что-то о миролюбии египтян и глубоком почтении, с которым они относятся к приезжим. Похоже, в этой гостинице давно никто не останавливался. Вдруг между нами и консьержем вырос великан с обритой головой и ваххабитской бородой лопатой.

— Чем могу быть полезен?

— Простите, а вы…

— Я? Заведующий.

Консьерж закивал из подмышки великана, подтверждая, что тот — действительно заведующий. И без того щуплый, этот бормотун совсем съежился в присутствии босса, и, глядя на него, мы тоже почему-то съежились, но, собравшись с духом, промямлили, что мы — туристы, не те американские шайтаны, против которых недавно объявлен джихад, а свои, мирные туристы, Прашант — пакистанец, я — араб, хоть и не говорю по-арабски, и хотим мы посмотреть город, особенно те районы, где поменьше кровопролития и мародерства, то есть подальше от Тахрира и пирамид Гизы.

«Можете положиться на меня, — рявкнул заведующий, — цена экскурсии — двести египетских фунтов на человека». И, обнажив гнилые зубы, добавил: «Ввиду возможного риска для жизни, цена — со скидкой». Вполне приемлемая цена, дешевле, чем мы ожидали. Если бы еще без риска для жизни… Но тут заведующий сделал властный жест рукой, и перед нами возник еще один человечек, такой же тщедушный, как и консьерж. «Это Мустафа, он будет вашим водителем и экскурсоводом. Позаботься о них хорошенько, Мустафа, покажи все, что стоит показывать. В первую очередь, пирамиды Гизы!»

И мы поехали. Окольными путями, через старый город и новый город, через Фустат, где жил Рамбам, и «хару», где живут герои Нагиба Махфуза[157]; мимо многочисленных достопримечательностей, о которых наш проводник ничего толком не мог рассказать, но, желая передать их историческую важность, с неподдельным драматизмом качал головой: «Много история, много-много важный!» По-видимому, работу экскурсовода Мустафе доверили впервые, и он, не совсем представляя себе, в чем именно заключается эта работа, старался как мог развлечь пассажиров светской беседой. Разглядывая нас в зеркале заднего вида, он неустанно коверкал английскую речь.

— Нас два месяц туриста не приезжай, вы — один первый! Вы где живи?

— Где только не живи, — нашелся Прашант.

— Где живи, а сейчас приезжай, хорошо! Друзья. Я вода купи?

— Что-что?

— Я вода купи, угощай? Сам до ночи пей нельзя, Рамадан, а вас угощай — можно, и сам приятно. — Он затормозил и прежде, чем мы успели отказаться, выскочил из машины. Я открыл дверь, чтобы пойти за ним, но Мустафа замахал руками, — Сам, сам покупай, вы отдыхай.