Африканские игры

В тот день Доротея показалась мне более близкой, более телесно-осязаемой, чем обычно, и жаль, что разговор, состоявшийся между нами (как и все связанные с ним обстоятельства) сохранился в моей памяти столь неотчетливо. Я удивился, что она сразу заняла позицию против Леонарда, потому что ждал скорее обратного. Тем не менее она посоветовала мне избегать общения с ним, более того, относиться к его переживаниям с иронией — как и вообще я заметил в ней стремление укрепить мою гордость. Часто у меня возникало чувство, что она подталкивает меня к чудовищному. В любой дружбе, в любой любви одновременно заключена и жестокость — заключена попытка ограбить мир. Как можно расстраиваться из-за Леонарда, убеждала она меня, если он оказался здесь лишь потому, что спасовал перед дулом пистолета. Близость смерти пугает его — и именно с этим, а вовсе не с положением, в котором он оказался, связан постоянно испытываемый им страх. Именно по этой причине усилия высших сил, которые уже спешили ему на помощь, оказались тщетными.

Когда Доротея упомянула пистолет, я сразу догадался, что она, помимо прочего, намекает на мою первую пробную стрельбу; и она в самом деле велела мне в будущем избегать подобных игр, поскольку-де в них скрыто опасное колдовство. Но еще более примечательным, чем упоминание моих личных обстоятельств, мне показалось конкретное сообщение, которое она к нему присовокупила:

— Выбрось револьвер в море — старьевщик продал тебе оружие с негодным предохранителем!

Такое предупреждение чрезвычайно меня обрадовало, и на то имелась причина. Я страстно желал, чтобы Доротея приобретала связи с предметным миром: мне казалось, что каждое ее соприкосновение с ним будет повышать надежность наших с ней отношений. Я сунул руку в карман и вытащил револьвер. Поставив его на предохранитель, я спустил курок — и тотчас действительно грянул выстрел, громкий звук которого эхом отозвался в узком крепостном рву.

Странно, что до сих пор еще не стряслось беды с этим оружием, которое я теперь швырнул вниз со стены, словно какую-то опасную тварь, и оно, взметнув фонтанчик брызг, погрузилось в синюю воду.

12

Как было сказано, я лишь неясно помню подробности этого разговора. Позже, когда я размышлял о нем, мне иногда казалось, будто он с самого начала подводил меня к выстрелу.

Во всяком случае, непосредственно после выстрела из-за изгиба вала вынырнул невысокий, изящный человек в офицерском мундире. Очевидно, его привлек шум, ибо он сразу спросил на беглом, хотя и чужеродном немецком:

— Молодой человек, вы что здесь — в стрельбе упражняетесь?

Услышав вопрос, я смутился, решив, что офицер хочет привлечь меня к ответственности. И пробормотал, что выстрел, дескать, «случился по недоразумению».

Однако пришелец, похоже, преследовал другие цели, ибо он сел напротив меня на край амбразуры и завел разговор о ландшафте.

— Вы выбрали, — сказал он, — наилучшее место для созерцания залива. Правда, с колокольни собора Нотр-Дам де ля Гард, которая служит ориентиром для кораблей, вы могли бы обозреть более широкую панораму, но тогда упустили бы из виду детали. В своих плаваниях я посетил много красивых гаваней, однако здешняя, думаю, ни в чем им не уступает. Эта гряда гор, которая охватывает бухту, напоминая выпуклый край раковины, представляет собой отроги Приморских Альп… А белая крепость вон на том маленьком острове, напротив нас, называется Замок Иф. Вам, наверное, знакомо это название?

Мой ответ — что я помню его по «Графу Монте-Кристо», — кажется, обрадовал офицера.

— Ага, вы начитанный человек… я почему-то сразу так и подумал. Позвольте взглянуть на ваши руки!

Не дожидаясь ответа, он схватил мою правую ладонь и принялся с большим вниманием ее изучать. При этом он продолжал:

— Граф Монте-Кристо, конечно, всего лишь литературный персонаж. И все же вам там покажут даже подземный ход, прорытый аббатом Фарина. А дальше вы можете видеть еще один литературный остров — на нем стоит форт Ратоно[10].

Я и на сей раз угадал, что он имеет в виду, и незнакомцу это, кажется, понравилось.

— Как я вижу, вы хорошо информированы; правда, делами, от которых грубеют руки, вам до сих пор заниматься не приходилось. Если не возражаете, я бы хотел пригласить вас на чашку чаю; я живу в нескольких шагах отсюда.

Хотя особого желания идти с ним у меня не было, я счел невежливым отклонить это приглашение. Я последовал за незнакомцем, и мы, перебравшись через крепостной ров, попали в сводчатое помещение, в котором хранились всевозможные зеркала и инструменты. К нему примыкала небольшая жилая комната, обстановка которой состояла из множества книг и нескольких предметов мебели в мавританском стиле.