Африканские страсти

— Я была в ужасном настроении, у меня были новые сложности с очередным любовником. Иногда меня посещали бредовые мысли стать монахиней. Я уже начинала ненавидеть мужчин, но вдруг, сидя зареванной в гримерке после спектакля, вытирая тампоном грим, я услышала настойчивый стук в дверь. Я подумала, что это уборщица тетя Валя, которая поторапливала актеров и часто ворчала, что ей приходится долго задерживаться, исполняя свои служебные обязанности. «Ну и хамство, — подумала я тогда, — стучать так настойчиво!» — «Кончай демагогию, тетя Валя!» — крикнула я тогда по-свойски. Но услышала из-за двери густой мужской бас. Он сказал: «Это не тетя Валя». Я удивилась и спросила: «А кто же?» — «Поклонник вашего таланта лейтенант Клубнев», — ответили мне. И, не дожидаясь, пока я его приглашу, он распахнул дверь и уверенным шагом направился ко мне. Он и тогда был здоровый, мне даже стало жутковато. Но он по-доброму мне улыбнулся и протянул огромный аляпистый букет разноцветных роз, больше похожий на декоративный веник. «Я хочу с вами познакомиться», — запросто сказал он. Вот с этого все и началось. Мне почему-то сразу понравилось его открытое мужское лицо. «Я вас люблю, — немного погодя сказал он. — И как актрису, и как… женщину».

— Простой парень, — снисходительно прокомментировал поведение отца в молодости Роман.

— Да, это он сейчас такой важный, полковник в отставке. А тогда — старший лейтенант, мальчик молодой.

— Все были в восторге? — спросил Роман.

— Нет, далеко не все, — возразила Горецкая. — Мои подруги в театре возмущались, как я могла предпочесть человека не нашего круга, учитывая то, что меня не оставлял в покое Неводов, да и режиссер смотрел косо. Потом в конце концов мне пришлось уйти из театра. Да к тому же я уже была беременна, а отец получил назначение в ГДР.

— И все-таки ты уехала из ГДР в театр, — напомнил матери Роман. — И оставила нас с Дашей. Я-то помню, хотя мне было всего шесть лет.

— Не вини меня. Театр для меня, может быть, больше, чем семья. Я сыграла много ролей, получила звание заслуженной артистки. Тебе, наверное, не понять, что тот первый спектакль в моей жизни так и остался ярким маяком, манящим меня в другую жизнь. Как бы мне ни было плохо, какие бы трудности меня ни преследовали, я выхожу на сцену и рождаюсь там заново. Я перечеркиваю свою жизнь…

— Ох, Анастасия, — вздохнул Роман. — К чему этот театральный пафос! Мне кажется, что все это у тебя наигранно. Ты говоришь, что не изменяла отцу? Да это просто смешно — потому что ты жила в Союзе по крайней мере года три без него.

— Представь себе, не изменяла. Я любила твоего отца, люблю и сейчас. Этот грубый человек, с которым мне нелегко было ужиться, чью властность я никогда не воспринимала и не воспринимаю и сейчас, сумел спасти меня от последнего падения. Я люблю его даже больше, чем как мужа, и к браку с ним отношусь почти с религиозным трепетом.

Последний экзерсис актрисы со стажем поверг ее скептика-сына в гомерический хохот. Он закатился в истерике и начал кататься по ковру. Дополнительные ощущения создавала и марихуана, которая, как известно, способствует безудержному веселью, если для того есть повод.

— Чему ты смеешься? — лицо Горецкой снова зарделось краской гнева.

— Слушай, мать, — Роман чуть приподнялся с пола. — А что это за молодой африканец ходит у тебя в знакомых? Ты даже парик надеваешь, когда с ним встречаешься. Лицо Горецкой стало каменным. В комнате воцарилась тишина.

— Ты что, подглядываешь за мной? — наконец выдавила из себя она.

— Да нет, это чисто случайно. Шли с ребятами по городу мимо телецентра, и я увидел, как вы садились в машину. Хорошо, что ребята не узнали тебя. Но я-то тебя и в гриме разгляжу! Вовка сказал — смотри, старая перечница-интернационалистка молодого эфиопа поехала иметь! Знаешь, как мне было стыдно! Я ребятам сразу сказал — чего вы уставились на эту старуху, пойдем лучше винца хлопнем…

Горецкая с трудом взяла себя в руки.

— Плохо же ты думаешь о матери! — покачала она головой.

— Ну, и кто же он? Только не говори, что это начинающий актер и вы поехали репетировать сцену Отелло и Дездемоны.

— Это не начинающий, а уже состоявшийся видный драматург из Москвы.

— Ах да, понятно, это как в анекдоте — негритенок спрашивает бога: «Господи, почему ты мне дал такие мелкие кудри кольцами?» А тот отвечает: «Это чтобы спасти тебя от палящего африканского солнца». — «Господи, а почему ты дал мне такую черную кожу?» — «Это для того, чтобы отражать лучи африканского солнца». — «Господи, для чего ты мне дал такие пухлые губы?» — «Для того, чтобы темной африканской ночью жарко целовать черных женщин». — «Но господи, для чего же я родился в Москве!»

И Роман сам захохотал над только что рассказанным анекдотом.

— Рома, не юродствуй! Во-первых, он родился не в Москве. Приехал он из Конго. Во-вторых, сейчас мы снимаем фильм, по сценарию которого нужен актер-африканец, только и всего…