Африканский казак

— Сержант, вы обязаны выполнять приказы старшего по званию. Приказываю принести его оружие, а самого доставить ко мне!

— Капитан Вулэ просил передать, что, если вы не уйдете с его дороги или продвинетесь еще на шаг, он вас пристрелит. Вот его письменное предупреждение.

Подполковник взял листок из рук сержанта и какое-то время изучал его. Медленно и старательно разорвал его на мелкие клочки и бросил. Словно снежинки закружились они над раскаленными песчаными холмами. Затем он молча направился к колонне, впереди которой стоял капитан.

— Эй, Клобб, послушай! — крикнул Вулэ. — Нам нечего делить, Африка большая. Остановись!

Подполковник приближался не говоря ни слова. Следом за ним шел лейтенант, положивший руку на кобуру пистолета.

— Так ты явился, чтобы забрать мое добро! Тогда я сейчас убью тебя, прихвостень Аршинара! — прокричал Вулэ и выхватил револьвер.

Раздался выстрел, и подполковник упал. Лейтенант бросился к нему, склонился и вдруг закричал:

— Он убит!

В его руке блеснул пистолет, но грянул второй выстрел, и офицер схватился за простреленное плечо.

— Что вы наделали, капитан! — ахнул доктор. Но все остальные молчали, потрясенные случившимся.

— Слушайте все! — Вулэ взмахнул еще дымящимся револьвером. — Я теперь нахожусь вне закона! Заявляю, что отрекаюсь от семьи и родины! Теперь я — свободный африканский вождь! Владыка саванны! Кругом лежат необъятные долины, горы, пастбища по берегам могучих рек! Под командой у меня шесть сотен преданных стрелков, ветеранов победоносных походов. И не меньшее число молодых бойцов. Винтовок и патронов у меня хватит для всех! С ними я создам собственное королевство и не боюсь ничего! Чтобы нас одолеть, потребуются тысячи солдат регулярной армии и миллионы франков. Засевшие в нашем правительстве трусы и болтуны никогда не решаться на такие расходы. То, что я сделал сейчас, не что иное, как государственный переворот. В свое время так же поступил Наполеон! Если бы мы были в Париже, то сейчас я бы стал владыкой Франции!

В ответ прозвучали восторженные крики лейтенанта Шануана и еще нескольких человек. Большинство французов и многие их помощники из местного населения растерянно молчали. Только на лицах сенегальских и хаусанских стрелков, привыкших к стрельбе и крови, сияли широкие улыбки. Сегодня на их долю выпало редкое зрелище — наблюдать, как всемогущие белые повелители пускают кровь друг другу из-за дележа награбленной добычи. Совсем как обыкновенные воры! Будет о чем рассказать односельчанам вечером у костра!

— Друзья! — продолжал Вулэ. — Сегодня у нас праздник освобождения. Отдыхайте, пируйте, веселитесь! Доктор, окажите помощь раненому лейтенанту, а ты, Мишо, распорядись, чтобы похоронили подполковника. И не забудь, чтобы на могилу наложили побольше камней, иначе гиены растащат его кости. Завтра мы продолжим путь на восток! К озеру Чад! К сокровищам Борну!

Весь день над лагерем столбом поднимался дым костров, на которых жарилось мясо и варилась душистая похлебка. Стрелки, пастухи, носильщики и прочий лагерный люд ел до отвала, пил раздобытое в деревне пиво, стучал в барабаны, пел и плясал. А в офицерских палатках вино лилось рекой и шли жаркие споры о том, что делать дальше. Самые отчаянные головы выступали за продолжение похода на восток и создание собственного государства. Потом можно будет стать протекторатом Франции и зажить не хуже африканских и азиатских королей и князей, которые отлично устроились под властью британской короны. Более осторожные предлагали забыть о новых авантюрах и поскорее вернуться в родные гарнизоны. Кто-то заметил, что в убийстве подполковника Клобба виноват лишь капитан Вулэ и в какой-то мере лейтенант Шануан. Что касается остальных, то им нечего опасаться наказания. Особенно, если они чистосердечно во всем покаятся.

Во всех этих спорах Дмитрий не принимал участия. Операция приобрела несколько неожиданный характер, но тем не менее ее следовало довести до конца. Сейчас наступал главный момент.

Поэтому он сидел в стороне и слушал, как ораторствовал Хасан. Рядом с ним у костра пристроился Зизи и переводил слова хаусанца своим землякам. Их слушали очень внимательно, согласно кивали, одобрительно прищелкивали пальцами или хлопали в ладоши. Иногда Хасан замолкал и кто-нибудь из слушателей высказывал свое мнение. Происходил традиционный совет, и хотя эти писаря, капралы, десятники и смотрители были уроженцами разных племен и народов, но все они отлично понимали друг друга. Они не первый год имели дело с европейцами, и им не требовалось вести длинные речи, чтобы договориться о том, как соблюсти собственный интерес в создавшейся обстановке.