Африканский казак

На другое утро, в сопровождении подобающего «дэджазчаму» эскорта, Теодорос медленно ехал по городским улочкам. Рядом с ним Дмитрий, в черном плаще, с лицом, прикрытым на бедуинский манер пестрым платком. У него за поясом целая коллекция пистолетов и кинжалов, а сбруя коня богатая, заметная издалека. У стремени бежит раб с опахалом — прикованный серебряной цепью к седлу негритенок, одетый в итальянский офицерский мундир со всеми знаками отличий и наград.

Теодорос останавливался у лавок знакомых купцов, благосклонно отвечал на приветствия, заводил разговор. Дмитрий молчал, лишь изредка кивал в ответ на приветствия, с интересом поглядывал по сторонам. Обратил внимание на рябого чернокожего торговца дешевыми украшениями, пристроившегося со своим лотком на оживленном перекрестке. Узнал в нем того самого паломника из Мекки, который предупредил о засаде в горах. В руках торговец вертел небольшое зеркальце и как бы случайно несколько раз направил солнечный зайчик в глаза Теодоросу. Казалось, тот не обратил на это никакого внимания.

После прогулки по Адуа остались вдвоем и Теодорос сказал:

— Теперь тебя все видели. Знают, что ты турок и командир галласов. Видел тебя и начальник итальянской разведки.

— Он в городе?

— Да, мне дали знак.

— Почему ты его не арестуешь?

— Он должен все сам увидеть и сообщить своему командованию. Теперь слушай, что тебе надо сделать дальше. Айчак уже прибыл в лагерь, и после полудня ты во главе всех галласов проскачешь через город. Шумите, стреляйте в воздух. Пусть Айчак и другие кричат, что они недовольны оплатой и оставляют войско негуса. Если по дороге немного пограбят торговцев — не мешай. Потом соберетесь у монастыря Святого Георгия и ждите дальнейших распоряжений.

Этот план был исполнен в самом лучшем виде. Галласы произвели такое впечатление, что весь город долго не мог успокоиться. Пересудам не было конца. Значит, у негуса совсем плохи дела, если одна из лучших конных частей покинула его лагерь. Мало кого успокоили срочно выставленные у городских ворот сильные караулы, которые запретили жителям покидать город. Говорили, что в Адуа торговцы прячут все ценное, а некоторые из них уже тайно бежали под покровом ночи…

Прошел еще день, и в полночь на склоне дальней горы зажглись четыре костра. Через несколько минут такой же огненный крест появился ближе, на склоне другой горы. К утру стало известно, что итальянцы тремя колоннами движутся на Адуа.

Рассвет первого марта 1896 года господин Леонтьев и Дмитрий встретили на одном из отрогов Шелиоды, с которого открывался отличный вид на окрестности. Справа крутыми уступами вздымалась серая громада Абба Гарима, а слева в утренней дымке слабо различались уходившие на восток цепи гор. Их зубчатые вершины поднимались над обрывистыми склонами, поросшими редким кустарником, над переплетением извилистых долин и холмистых плато. Местность дикая и живописная, но трудная для наступления и весьма выгодная для обороны.

Не разводя костров и не поднимая обычного шума, эфиопские отряды в строгом порядке покидали лагерь и один за другим исчезали в ущельях, над которыми клубился предрассветный туман.

— Где во время боя будет находиться сам Менелик? — поинтересовался Дмитрий.

— Где-то в центре, — ответил Николай Степанович. — Судя по последним данным, итальянцы попытаются окружить лагерь и уничтожить эфиопское войско. Что задумал сам негус — сказать трудно, он предпочитает ни с кем не делиться своими планами. Сегодня мы все, казак, просто наблюдатели. Эфиопы все сделают сами.

Солнце выкатилось из-за горизонта. Теперь в бинокль можно было различить какое-то движение на дальних перевалах. Вереницы медленно бредущих солдат в одинаковом серо-желтом обмундировании, кучки всадников, навьюченные мулы. Все они то появлялись на горных склонах, то исчезали в лощинах. Как-то странно скапливались в одних пунктах и в весьма малом числе появлялись в других. Часть итальянских батальонов все сильнее уклонялась в южном направлении и приближалась к подножию Абба Гарима. Между ними и основными силами уже было не менее шести километров. В этом горном лабиринте такой разрыв означал потерю связи с соседями и мог стать весьма опасным.

— Да они же заблудились! — догадался Дмитрий.

— В этом нет ничего удивительного. Что еще можно ожидать от ночного марша по незнакомой местности, имея неточные карты и проводников, многие из которых являются агентами негуса. Командир южной колонны к тому же честолюбивый осел. Он явно хочет первым ворваться в Адуа.

— Если бы он видел, что ожидает его за ближайшей горой, — Дмитрий указал на густые массы эфиопских воинов и изготовившиеся к стрельбе батареи, расположившиеся на обратных склонах Абба Гариме.

— Замечательный народ, эти итальянцы — талантливые, трудолюбивые, — философски заметил Николай Степанович. — Какие строители, художники, музыканты! А вот вояки… жалко!

— Да. Сейчас их начнут истреблять батальон за батальоном.