Африканский казак

— Дмитрий Михайлович, для тех, кто сидит в столичных канцеляриях, мы уже давным-давно стали авантюристами, потому что не можем оправдать все наши действия точными ссылками на инструкции и предписания. Они терпят нас только из-за того, что мы не нарушили основного предписания Министерства иностранных дал. В нем сказано, что следует сочувственно относиться к действиям негуса, направленным на усиление его власти, и по мере сил поддерживать его стремление к союзу с Россией.

— Ну уж в этом-то деле мы постарались.

— Правильно. Кому как не нам развивать успех? Когда Петя Власов прибудет в Аддис-Абебу, я все ему растолкую. Он же мой старый знакомый, был генеральным консулом в Персии и помогал мне добраться до Индии через афганские перевалы. Когда буду в Зимнем дворце, объясню вашу поездку на запад не только необходимостью помочь негусу, но и возможностью собрать информацию о центральных районах Африки. Из наших там еще никто не бывал, а район богатейший. Не зря негус проявляет к нему такой интерес.

— Неожиданно все это. Надо подумать.

— Медлить нельзя. Негус хочет максимально использовать результаты победы над итальянцами. Вам тоже не стоит тянуть время — прибудут столичные чиновники, именитые и родовитые, полные энергии и честолюбия. Всем нам, первым полуофициальным представителям, придется отойти в тень. Быстро будет доказано, что многое мы делали неверно, а все остальное просто забудется. Вам очень хочется опять вернуться в полковую казарму? Или желаете служить где-нибудь в губернской канцелярии?

— Да уж этого не миновать.

— Тогда зачем сейчас упускать свой шанс? Махнете за Белый Нил, выполните поручение негуса, а потом вернетесь в Аддис-Абебу. С вашим опытом и способностями такая прогулка не составит особого труда. Негус же за наградой не постоит, уж титул-то графа Нечаббая вам обеспечен. Домой вернетесь в ранге посла императора Менелика Второго. Устроитесь если не на казенной службе, то по торговой части. Сегодня российские деловые люди проявляют больше внимания к восточным рынкам. В столичном Географическом обществе сделаете доклад, напишете книгу путевых заметок. Какое чудесное название ей можно будет дать — «Секретная миссия к озеру Чад»!

— Секретная?

— Негус сказал, что подробности сообщит лично. Думай, казак, и решай.

— Хорошо.

24

«Кто раз напьется воды из Нила, снова к нему вернется». Эту арабскую пословицу Дмитрий вспомнил в тот момент, когда флотилия обогнула мыс и вышла на просторы Белого Нила. Великая река казалась огромным озером, через которое протянулась цепь островов, поросших тростником и кустарниками. На далеких берегах виднелись пальмовые рощи, а на южной части горизонта синели далекие горы.

Раздалась громкая команда кормчего, на корме заскрипел руль, и барка медленно свернула в главное русло реки. С ее борта хорошо было видно, как светлые струи Собата смешивались с зеленовато-мутной водой Белого Нила, который арабы называют Бахр-эль-Абьяд, а эфиопы Нечаббай. На севере, у Хартума, он сольется с водами Голубого Нила, а затем будет прорываться через пески Сахары к берегам Средиземного моря.

…Вот бы написать письмо Василию Ильичу, запечатать его в бутылку и бросить в нильские волны. Сообщить, что жив и здоров. Глядишь, оно и доплывет до самого Каира… К сожалению, сейчас сделать это никак нельзя.

Южный вариант пути на запад, по рекам Собат и Белый Нил, пришлось избрать из-за неопределенной обстановки на севере. Многочисленные беженцы и тайные агенты негуса, неоднократно посещавшие Хартум, в один голос утверждали, что сейчас в этом районе идут ожесточенные сражения между англичанами и махдистами. Города и селения сожжены и разграблены, противники дошли до крайнего ожесточения и уничтожают на своем пути все живое. Уточнять эту информацию уже не было времени — приближался большой сезон дождей, когда многие места в Нильской долине превращаются в непролазные болота. На это время движение торговых караванов прекращается, а местные жители перебираются со своим скотом и скарбом на возвышенные места, куда не доходят воды разлившегося Нила.

Так или иначе, но негус очень торопился с отправкой своего посольства.

В тот день, после беседы с господином Леонтьевым, Теодорос вновь встретился с Дмитрием. Сказал, что будет очень важный разговор, и просил следовать за собой.

По тропинке, мимо молчаливых дозорных, поднялись к развалинам горного монастыря. Расположились в низкой келье размером не больше купе поезда. Вдоль стен две узкие скамейки и столик у небольшого окна в виде креста. Все каменное, высечено прямо в скале. На стенах кельи следы копоти от светильника и поблекшие от времени лики святых. Почти такие же, какие приходилось видеть в церквах Аддис-Абебы. Еще вспомнилось, как Тоня объясняла смысл эфиопских икон.

— Говорят, ты из столицы получил письмо? Как там домашние?