Африканскими дорогами

Уже очень давно предпринимались попытки полностью «извести» колдовство. Сжигались идолы — маски и скульптуры, служившие как бы посредниками во многих религиозных и магических обрядах. Едва ли не первые костры были зажжены еще в XVI веке королем-католиком Конго домом Аффонсу I. Итальянский путешественник Филиппо Пигафетта рассказал о них: «Когда королевство было умиротворено и обстановка улеглась, король созвал вождей всех провинций и публично им объявил, что каждый, у кого были идолы или другие противные христианской вере предметы, был обязан их доставить и передать его министрам под страхом сожжения без отпущения грехов в случае отказа это сделать. Этот приказ начал осуществляться немедленно, и меньше чем через месяц были собраны все идолы, колдовские средства, все почитаемые прежде и принимаемые за богов маски… Все эти омерзительные изображения были собраны королем в нескольких домах города. Он приказал каждому принести по связке дров, чтобы устроить большой костер, в который были брошены идолы, изображения и все то, чему раньше, словно божествам, поклонялся народ».

У бакуба провинции Касаи существовало предание, что самый первый знахарь был одновременно и колдуном. Он выдумал болезни и смерть, чтобы извлекать доходы из людских страданий. Люди попытались от него скрыться, убегали, но он всегда обнаруживал их след. Его били дубинами, рубили саблями, кололи копьями, а он не отставал. В конце концов пришлось людям смириться с его присутствием.

Он и сегодня где-то среди них.

Когда я расспрашивал, кто еще помимо вождя и знахаря находится в фокусе духовной жизни деревни, мне обычно называли или певца — гриота, или поэта — рапсода, знатока исторических преданий племени.

«В Руанде, — писал бельгийский этнограф Жан Вансина, — ответственность за надежное сохранение некоторых традиций возлагалась на генеалогистов, рапсодов, знатоков истории и абииру-хранителей династических тайн. Генеалогисты (абаку-рабвенге) должны были удерживать в памяти списки королей и королев-матерей, знатоки истории (абатеекерези) — самые важные события различных царствований, певцы абасизи — панегирики королям и, наконец, абииру — секреты династии». Каждая из этих групп пользовалась определенными привилегиями, например рапсоды абасизи получали подарки от двора за исполнение своих поэм, освобождались от различных повинностей.

Эти люди были окружены большим почетом и на западе континента. По словам малийского историка Бокара Ндьяйе, знатоки родовой генеалогии, родовых преданий, великолепные рассказчики племенного эпоса — гриоты играли в жизни общества роль, временами не лишенную величия. Хотя у них нередко бывала репутация людей, ловко пользующихся простоватостью и доверчивостью богатых и сильных мира сего, они, в сущности, были носителями истории всего народа, его коллективной памятью.

Эти придворные панегиристы и льстецы далеко не всегда ограничивались в своих речах славословием. По традиции они пользовались безнаказанностью и могли высказывать то, что приходило им в голову. Во многом именно от них зависела репутация вождя, и поэтому с ними не смели не считаться. Это помогало им временами подниматься до роли выразителей и настроений и мыслей широких слоев крестьянства.

В судьбе отдельных гриотов имели большое значение уровень их талантливости, проницательность и сила ума, различные свойства характера, но в жизни профессии в целом едва ли не все определялось отношением общества к собственной истории и ее носителю — мифу, легенде, преданию.

В этой связи вспоминается одно из высказываний ученого Бронислава Малиновского о месте мифа в культуре архаичного общества. Он писал: «Миф играет в первобытной культуре необходимую роль: он выражает, приподнимает и кодифицирует верования, охраняет мораль и ее навязывает, подтверждает действенность обрядов и содержит прямые предписания человеческого поведения. Таким образом, миф — это существенная составная часть людской цивилизации. Он является не пустой побасенкой, а тяжело доставшейся человеку действенной силой, не интеллектуальным комментарием или плодом художественного воображения, а достоверным документом первобытной веры и духовной мудрости».

В этом наблюдении много неточного: и отрицание того, что в легендах закреплено именно истолкование мира, и пренебрежение тем, что можно назвать философской и познавательной стороной донесшегося к нам из прошлого предания. Однако суть высказывания — об активной роли мифа в общественной жизни — верна.