Агафон с большой Волги

Константинов позвонил помощнице и попросил вызвать машину. После такой статьи его присутствие в совхозе было необходимо. Константинов решил сделать обсуждение более широким. Он распорядился, чтобы в Дрожжевку, поскольку вопрос касался экономии государственных средств и использования техники, пригласили директоров близлежащих совхозов, секретарей парторганизаций, главных инженеров и главных бухгалтеров. Конечно, можно устроить забавное зрелище, дав возможность публично отхлестать на общем собрании директора совхоза и послать в редакцию выписку из протокола, что факты подтвердились. Но Антон Николаевич твердо решил, что обыватели не получат удовольствия, а, наоборот, увидят хороший урок, который всем пойдет на пользу. С такими мыслями секретарь райкома встал из-за стола и снова взглянул в окно. По серому асфальту густо брызгал дождик, лужи пузырились стекленевшими шариками, предвещая ненастье. Антон Николаевич почувствовал, что проголодался, и ему вдруг захотелось выпить стопку вина. Вспомнив, что в шкафу хранилась та самая бутылка с недопитым коньяком, он позвонил секретарше и попросил бутербродов. Пока Надюша ходила, он достал бутылку и поставил перед собой. Подавая на стол тарелку, она с удивлением покосилась на этикетку бутылки и облизнула губки. Коньяк был французский, купленный в Москве, когда он ездил на пленум. «Возьмет и по секрету расскажет своей подружке, – посмеиваясь в душе, думал Антон Николаевич, – а та еще кому-нибудь шепотком, и пойдет по всему району слава дыбом… Обыватели будут нашептывать, что секретарь хлещет у себя в кабинете заграничные вина, закусывает зернистой икрой, черпая прямо из, банки столовой ложкой, а в магазинах колбасы не хватает». Никому и в голову не придет, что утром, чтобы не будить жену-врача, он вышел потихонечку из дому и не позавтракал.

Антон Николаевич выпил на дорогу смешанный с чаем коньяк и заел кусочком сыра.

– Что с вами? – испуганно спросила Надя и покраснела.

– Хочу запить…

– Так и поверила!

– У вас еще есть ко мне вопросы?

– Пока ничего. Просто хотела спросить, когда поедете в Дрожжевку.

– Скоро. Видите, здесь начинаю запивать, а туда поеду догуливать.

– Это из-за статьи?

– Возможно. Кто-нибудь еще звонил?

– Все время звонят. Спрашивают…

– Ну, а вы как?

– Говорю, что читали.

– Надеюсь, вы в восторге?

– После такого разноса действительно можно запить…

– Так оно и случится. Автора помните?

– Еще бы! Такой парень и вдруг на косточках считает, а сам оказывается… Может, он какой-нибудь скрытый журналист?

– Я тоже так думаю, – тихо проговорил Константинов и улыбнулся.

Догадавшись, что она разговорилась и задержалась сверх меры, Надя вышла, удивляясь неуместно шутливым, с ее точки зрения, словам и поступкам партийного руководителя.

Минут десять спустя он тоже покинул кабинет и уехал. После того как «газик» профырчал у парадного и, разбрызгав лужи, скрылся, Надя вошла в кабинет, открыв шкаф, посмотрела на бутылку. Вино как будто и не убавилось. Выдернув пробку, она поднесла горлышко к носу. Запах ей понравился, и она решила отхлебнуть немножко, так как пить коньяк, да еще заграничной марки, ей никогда не приходилось. Чуть пригубив из горлышка, она опалила себе рот и выплюнула попавшие на язык капли, дав себе зарок, что никогда больше не притронется к этой жгучей жидкости.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

По своему характеру Иван Михайлович Молодцов не был беспечным человеком, поэтому появившаяся в «Известиях» статья «рубанула» его, как он сам выразился, под самый корень. Такого удара он совсем не ожидал. В свое время он редактировал районную газету и отлично знал, что за этим последует. Не раз сам писал разгромные передовицы, посвященные тому или другому деятелю, судьба которого была предрешена. Но сейчас Ивана Михайловича удручало то, что о нем говорилось в статье, как о человеке, который вроде и хочет, но не может, а порой может, но не хочет… Это в его совхозе пускали на ветер государственные средства, гробили драгоценнейшую технику и ни черта не заботились о людях, как будто нарочно заставляли чабанов жить в землянках, а доярок и птичниц – в бараках, чуть ли не рядом со свиньями.

Но самым болезненным было то, что обидчик-то оказался своим парнем. Еще совсем недавно Иван Михайлович вынес ему благодарность за отличную постановку учета в отделении. Кто, как не директор, заступился за него на партийном бюро и не позволил Роману Спиглазову растоптать этого самонадеянного мальчишку. Хорош мальчишка! Ославил на всю страну, в центральной газете, у которой миллионы читателей.

Иван Михайлович сидел дома, перечитывал статью и, отказавшись от завтрака, пил крепкий чай, ожидая звонка Константинова. Но телефон как-то зловеще помалкивал, даже из отделений никто не звонил. Иван Михайлович попробовал позвонить в райком сам, но секретарша ответила, что на месте никого нет, все разъехались по району.