Агафонкин и Время

Платон придирчиво осмотрел Агафонкина и, вздохнув, признал, что на элементарную частицу тот похож мало. Об Агафонкине оба спорящих скоро забыли и перешли к упоительному по абстрактности обсуждению возможности функционирования макрофизических тел (таких, как Агафонкин) по законам микрочастиц.

Спор их, однако, не менял сути: каким-то загадочным, необъяснимым образом Агафонкин видел кадры растянутой перед ним ленты времени одновременно. Мало того: в каждый из этих кадров он мог попасть.

Эта способность Агафонкина перемещаться в пространстве-времени интриговала Матвея Никаноровича и Платона Тер-Меликяна более всего. С раннего детства они пытали Агафонкина расспросами о механизме перемещения.

Механизм же был примитивный до смешного: Агафонкин мог прыгнуть в любой момент-кадр жизни любого человека. Все, что ему для этого было нужно, лишь дотронуться до человека.

Когда – года три назад – Агафонкин посмотрел американский фильм “ Телепорт”, он удивился сходности своей ситуации с героем фильма, прыгавшим из одной точки пространства в другую. Только Агафонкин прыгал из одного времени в другое. И ему был необходим Носитель – человек. Американец же обходился картинками – посмотрел на фотографию места, и уже там. Еще один пример превосходства западных технологий над отечественными.

– Видите ли, Иннокентий, – объяснял Агафонкин, грея ладони о почти остывшую кружку с чаем в санитарной дежурке Дома ветеранов сцены, – когда нужно куда-то попасть, для меня как бы вырисовывается путь, вмятины в пространстве-времени от различных людей-тел. Эти люди – Носители, а путь мы называем Тропа.

Кто эти “мы”, Агафонкин рассказал потом, поначалу же он держал Квартиру и ее обитателей в секрете. В то время он еще надеялся, что обойдется и Агафонкин сможет жить свои разные жизни, не открываясь, не признаваясь и не каясь.

– Пространство-время, Иннокентий, похоже на чуть провисающий брезент, – делился со мною Агафонкин. – Или на плохо натянутую простыню из резины. Представьте, что вы бросили бильярдный шар на такую резиновую простыню, и он покатился, оставляя за собой вмятину оттого, что простыня натянута не туго. Теперь представьте, что таких шаров тысячи, миллионы, миллиарды. Бороздки, промятые ими, пересекаются, и я могу им следовать, меняя направление, перескакивая из одной в другую.

Агафонкин улыбнулся, понюхал чай. Пить, однако, не стал.

– Эти шары – люди, оставляющие след в пространстве-времени, Иннокентий.

– А почему мы оставляем следы?