Агафонкин и Время

– Вот-вот, – кивнул Ринат. – Назван в честь князя Черкасского, который здесь имел дом. Князь был Черкасский, потому что из черкасов. А черкасы – тюркский народ гузов, кочевавших в причерноморских степях в X–XIII веках. Чингисхан определил их во владение Джучи – своему старшему сыну. Улус Джучи – Алтын-Орда. Золотая Орда. Россия.

Мансур покачал головой: он этого не знал.

– Вот, – снова сказал Ринат. – Стоим с тобой, два татарина, в Улусе Джучи и стесняемся говорить по-татарски. На своей земле стоим, бягыр. Нашей кровью завоеванной.

– А ты знаешь, Алеша, почему Улус Джучи развалился? Почему русские цари смогли Орду одолеть? – Мансур разделил расплывшуюся яичницу на две неровные части. Подвинул Агафонкину тарелку. Взял длинный нож и нарезал черствого белого хлеба – макать в желтую жижицу.

– Тамерлан? – вспомнил Агафонкин уроки Платона Ашотовича и Матвея Никаноровича. – Разбил хана Тохтамыша и разрушил Сарай-Бату, столицу Орды?

– Молодец, урус, – улыбнулся Мансур. – Но это – результат. Результат того, что остальные чингизиды – потомки сыновей Чингисхана – не пришли Орде на помощь. И знаешь почему?

– Почему? – спросил Агафонкин. Он чувствовал, знал, что сейчас Мансур проговорится, что разгадка юлы близка.

– Потому что Улус Джучи был для монголов не важен. Плевали они на Улус Джучи. На Евразию. На Россию.

– Почему?

горячо горячо

– Да потому, что на Великом Курултае 1206 года Темуджин объявил, что путь монголов – на юго-восток, в Землю Цзинь. В Китай. А благодарные монголы в ответ на это откровение провозгласили его Великим Ханом. Чингисханом.

– И что? – спросил Агафонкин. – Какие выводы?

– Выводы? – улыбнулся Мансур. – Вывод я сделал быстро: я был единственный человек, который мог изменить судьбу своего народа. Ход истории. Сохранить великую евразийскую империю. Создать свой вариант возможного.

– Что ты сделал, Мансур? – вот так напрямую ждать нечего скажет так скажет

– Что? – Мансур засмеялся, вспоминая момент своего величия. – Единственное, что было нужно сделать: отдал юлу Чингисхану.

* * *

Двери оказались закрыты. Гог еще раз потряс массивную кованую ручку и удивленно пожал круглыми пухлыми плечами в атласной косоворотке:

– Закрыто. Коллеги – надеюсь, вы оба не возражаете против такого обращения? – согласитесь, что странно. Ведь парадный вход.

Они стояли перед Центральным домом муз. Слева на фасаде светилась надпись “Аптека 24”. Проходивший мимо сухонький старичок с пластиковой сумкой, набитой чем-то съестным и лекарственным, остановился, наблюдая, как Гог пытается открыть большую дверь старого особняка.

– Товарищ, – двадцать лет нового мира не выбили из старичка (звали его, кстати, Александр Первомаевич Старописемский, и в лучшие годы он служил по ведомству городского хозяйства, оттого и квартира в центре, на которую ныне претендовали неблагодарная дочь Вера и ее никчемный муж-прихлебатель из иногородних), так вот: двадцать лет нового капиталистического мира не выбили усвоенную за долгую советскую жизнь манеру обращения, – товарищ, вы в ЦДМ, что ли?

Гог обернулся к Александру Первомаевичу и ответил не сразу. Сделал мелкий шажок к старичку, взял того под руку и проникновенно, чуть более низким, чем обычно, голосом подтвердил предположение последнего:

– Именно, дорогой товарищ. Направляемся, как видите, с коллегами в Центральный дом муз. Сами, знаете ли, не чужды… э-э… музам.

Он указал на спутников, представляя их Александру Первомаевичу:

– Вот Магог Магогович, например, заслуженный труженик по этой части. Отражает, так сказать, действительность в разных приличествующих предмету формах.

– Художник, что ли, будете? – спросил любопытный Александр Первомаевич. – По портретам или по природе специализируетесь? Я слыхал, по портретам сейчас выгоднее. Вроде у богатых снова в моде заказывать.

– Магог Магогович скорее скульптор: работает резцом, – улыбаясь, сообщил Гог. – Предпочитает, понимаете ли, отсекать лишнее, ненужное. Подрезать, вырезать…

– Зарезать, зарубить, – поучаствовал в беседе величественный Магог. – Можно и резцом. Хотя шашкой удобнее.

– Шашкой, хе-хе, – дробненько засмеялся Гог, – шашкой! Ах, шутник, шутник. Но, заметьте, он у нас заслуженный работник в своей творческой отрасли.

Александр Первомаевич с уважением взглянул на высокого в сером пальто: он ценил звания. “Надбавку, поди, получает, – подумал Старописемский. – Хотя какие нынче надбавки”.

– А Ибрахим Файзуллахович, они будут по музыкальной части, – продолжал откровенничать Гог. – Творят, понимаете ли, в области звуков. Сейчас они заняты фундаментальным произведением – симфонией “Звучи, страна родная”. – Он нагнулся к старичку и доверительно сообщил: – На создание симфонии, кстати, выделен бюджет Минкультуры. – Гог заговорщически подмигнул Александру Первомаевичу – понимаете как с госбюджетом-то творить сами человек опытный государственный