Агата Кристи. Свидетель обвинения

Александр Ливергант Агата Кристи: свидетель обвинения

* * *

По-моему, мои книги никакого значения не имеют.

Они занимательны, не более того.

Агата Кристи

Пролог

Окончательное решение созрело в тот же день.

Когда в десятом часу вечера, в пятницу 3 декабря 1926 года, она раздвинула тяжелые бархатные шторы – ни дороги, ни огней Саннингдейла (даром что Солнечная долина), ни живописного вида, открывавшегося из окна верхнего этажа, из-за густого тумана видно не было.

Этот зимний вечер ничем, казалось бы, не отличался от любого другого. Дочь, семилетняя Розалинда, крепко спала в соседней комнате. Внизу, на кухне, гремела кастрюлями и что-то напевала себе под нос служанка Лили. Из Лондона вечерним поездом возвращалась ее секретарша и – по совместительству – няня Розалинды Шарлотта Фишер. Когда-то она прозвала Шарлотту – не только няню и секретаршу, но и близкую подругу – «Карло», и с тех пор никто мисс Фишер иначе не называл. У Карло сегодня был «отгул»: она сама настояла на том, чтобы Карло провела вечер пятницы в Лондоне, пошла с другом в ресторан потанцевать…

Она присела к столу, взяла свою визитную карточку и на обороте крупными буквами вывела: «Дорогая Карло»; дальше, однако, дело не пошло: в возникших обстоятельствах писать подруге даже короткую записку было куда труднее, чем детективные романы. Писала она, впрочем, всегда тяжело – придумать и раскрыть преступление было гораздо легче, чем его описать. «Как» было для нее сложнее, чем «что».

Карло должна была появиться в течение часа, а вот мужа, в прошлом летчика королевских ВВС, высокого, бравого, усатого полковника, с которым она прожила двенадцать лет и который гольфом интересовался куда больше, чем женой, тем более – ее сочинениями, она в тот вечер не ждала. В «Стайлзе» он вообще был последнее время редким гостем. Давно прошли те времена, когда, приобняв молодую жену за талию, он ей нашептывал: «Пообещай, что всегда будешь так же неотразима». Эту фразу она потом подарила одному своему персонажу, такому же, как Арчибальд Кристи, записному кинематографическому красавцу. И такому же, как теперь выясняется, негодяю.

Первым, кто догадался, что в ближайшее время возвращаться в «Стайлз» она не намерена, был Питер, жесткошерстный терьер, ее любимец и гроза окрестных кошек, подарок родителей Розалинде. Недолюбливал Питер и Карло с Розалиндой, люто ревновал и ту и другую к хозяйке. Подозревал, и не без оснований, что ее сердце отдано не ему одному.

Оставалось еще два дела: поцеловать на прощанье спящую дочь и оставить на столе в шкатулке красного дерева обручальное кольцо – его они найдут без труда.

Перед самым отъездом почему-то вспомнилось, как Клара, ее покойная мать, весной этого года, незадолго до смерти, сказала дочери трагическим шепотом: «Знаешь, иной раз так хочется расстаться с собственным телом…», – и после глубокомысленной паузы пояснила: «Не терпится поскорей выйти на свободу из этого узилища!» Как в воду смотрела!

И еще вспомнилось, как Арчибальд (отменно здоровый человек, он терпеть не мог разговоров о болезнях и смерти – и в трудную минуту принимался шутить и рассказывать анекдоты) предложил ей, узнав о кончине тещи, поехать с ним в Испанию, где у него были дела, развеяться. Так и сказал: «Получишь удовольствие – развеешься». У нее тогда впервые возникло ощущение, что он ей чужой, о чем она потом напишет в «Автобиографии»:

«Охватывает ужас, когда сидишь за чайным столиком с самым близким тебе человеком – и вдруг сознаешь, что человек этот тебе чужой».[1]