Агата Кристи

Стремясь обеспечить себе свободу творчества, она решила отправить Розалинду в школу-пансион. Девочке еще не исполнилось восьми лет, но существовали закрытые учебные заведения и для маленьких детей. Сама Агата в детстве школ не посещала и ничего в них не понимала, поэтому целиком доверилась решению дочери. Та хорошо знала, чего она хочет. Она хотела поступить в самую большую и самую четко организованную школу во всем мире, чтобы ни одной минуты ее не предоставляли себе и не позволяли отвлекаться. Мать недоумевала: неужели такая полнейшая регламентированность приятна! И никогда не осознала, что предельная насыщенность школьной жизни мешала девочке вспоминать все, что она потеряла, защищала от тоски и одиночества. Школа, где девочкам позволяли в духе новых веяний пользоваться большой свободой и даже самим выбирать себе предметы обучения, Розалинде крайне не понравилась: «Там чувствуешь себя, как на вечеринке. А если идешь в школу, хочешь чувствовать, что ты в школе, а не на вечеринке, правда же?»

Директриса другой школы, на которой Розалинда и остановила выбор, произвела на миссис Кристи сильное впечатление. Эта гранд-дама с изысканной твердостью ставила родителей на место и заставляла безропотно соблюдать школьные правила даже на пикниках в уик-энды. Позднее Агата Кристи вывела ее вместе с компаньонкой в романе «Кошка на голубятне», причем добродушной суетливой компаньонке досталась незавидная роль, а двум девочкам-героиням порознь приданы некоторые черты Розалинды: отсутствие воображения, деловитая забота о рассеянной матери и прекрасный аппетит. Но ни словом не упомянула она в романах или мемуарах тот факт, что в большинстве английских школ детям запрещали привозить игрушки из дома (и не давали их в школе, кроме спортивных). Теперь Синий мишка по полгода ждал свою хозяйку дома, а та училась жить без любимого друга.

Но кое-что для дочери Агата Кристи попыталась сделать. Ее именем она потребовала последней встречи с Арчи перед принятием окончательного решения о разрыве. Наивная душа! любому было ясно, что после пережитой ее мужем публичной травли его возвращение стало невозможным: он не простит тех мук, а позор бракоразводного процесса его уже не испугает.

«Мы с Арчи условились о встрече. Он выглядел больным и усталым. Поговорили о том о сем, об общих знакомых. Затем я спросила, каковы его намерения теперь, уверен ли он, что не может вернуться к нам с Розалиндой. Я еще раз напомнила ему, как она его любит, и рассказала, как она недоумевает, что его нет с нами.

Однажды с жестокой детской непосредственностью она мне сказала: „Я знаю, меня папа любит и со мной хотел бы жить. Это тебя он, наверное, не любит“.

— Из этого ты можешь заключить, — добавила я, — как ты ей нужен. Ты уверен, что ничего не можешь с собой поделать?

— Да, боюсь, не могу, — ответил он. — Я хочу в жизни только одного. До безумия хочу быть счастливым. А это невозможно, если я не женюсь на Нэнси. Последние десять месяцев мы не виделись — ее родственники, в надежде, что все забудется, отправили ее в кругосветное путешествие, но это не помогло. Единственное, чего я хочу и что могу сделать, это жениться на ней.

Итак, все было решено. Я отдала распоряжения своим адвокатам, мосты были сожжены».

Однако унизительная процедура бракоразводного процесса длилась еще долго. Обстановку в суде вспоминала Селия: «Это был кошмар, — этот развод. Стоять перед кучей людей… отвечать на вопросы… на вопросы очень интимного характера… при горничных… Наверное, уж легче быть разведенной. Тогда не придется стоять там…»