Читаем Агата Кристи полностью

Работа на раскопках Ура кипела, самый знаменитый сезон экспедиции Вулли был в разгаре. Приезд одинокой туристки прошел бы незамеченным, но жена Леонарда Вулли, страстная любительница детективов Кэтрин знала, кто была эта дама. К ним приехала сама сочинительница «Убийства Роджера Экройда» — какие уж тут шумеры! То были первые археологи, которых встретила Агата Кристи. Она еще не понимала, насколько невероятно, что сам начальник экспедиции лично водит ее по раскопу! Она не знала, что его власть здесь подобна абсолютной монархии: захочет установить себе трон — установит. Членам экспедиции и ее рабочим («рабам», по терминологии археологов, идет ли речь о студентах-практикантах или нанятых землекопах) останется склониться перед лицом монарха, которого разве только спонсоры или институт могут ввести в определенные рамки. Однако диктатура Леонарда Вулли заканчивалась раньше — перед лицом жены, которой он был бесконечно и внешне чрезмерно предан.

«Помню, спустя много месяцев в разговоре с Кэтрин я с восторгом отозвалась о ее муже Лене:

— Удивительно, он начисто лишен эгоизма. Как он встает среди ночи и готовит вам „Бенджерз фуд“ или горячий суп! Не многие мужья способны на это.

— В самом деле? — изумилась Кэтрин. — А Лен считает, что это его привилегия.

Он и вправду так считал. Вообще, делая что-то для Кэтрин, каждый был уверен (по крайней мере, в тот момент), что ему оказана честь. Когда по возвращении домой до вас доходит, что вы лишились двух только что приобретенных книг, которые мечтали прочесть, потому лишь, что Кэтрин, вздохнув, пожаловалась, что ей нечего читать, и вы охотно, с радостью сами ей их отдали, тогда только вы осознаете, насколько она замечательная женщина!»

Да, Кэтрин Вулли умела очаровывать, мечтала очаровать великую гостью и преуспела в этом. Но знакомство их оказалось не кратким, а долгим, на многие годы. В «Автобиографии» Агата Кристи назвала ее «одной из лучших моих подруг», что не помешало ей не без издевки расправиться с супругами Вулли в «Убийстве в Месопотамии». Едва ли найдется женщина, которая захотела бы узнать себя в героине этого романа. Та имеет много общего с Кэтрин (кроме, естественно, фактов биографии), отличается от нее одним — равнодушием к деятельности мужа. Кэтрин в Уре не скучала, ей, в частности, шумерская цивилизация обязана знаменитым скульптурным портретом царицы в золотой диадеме, восстановленным по черепу и глиняным рисункам. Досталось в романе и некоторым другим членам экспедиции. Специалист по эпиграфике иезуитский священник отец Берроуз попал туда почти без изменений. Он, скорее всего, роман не прочел, возможно, и Леонард Вулли не захотел узнать себя в главном герое, а вот Кэтрин Вулли, несомненно, книгу купила (или любимая подруга подарила ей экземпляр с дарственной надписью?). «Убийство Роджера Экройда» она навязывала всем членам экспедиции без права на отказ. Потребовала ли она от них прочитать и «Убийство в Месопотамии»? при всем ее обаянии и уме, чувство юмора у нее не преобладало — да и какого чувства юмора тут хватило бы?! Однако на сей раз зависящие от нее служащие сами расхватали роман и наслаждались недоступной прежде радостью мести!

В тот первый свой приезд Агата Кристи провела в Уре только несколько дней, потом пожила немного в Багдаде уже самостоятельно, а не почетной пленницей Альвии, а там уже наступил ноябрь, начались дожди, и в Англии ее ждали предрождественские хлопоты. Дорога домой оказалась тяжелее: автобусы намертво увязали в размытой дождями пустыне, но то была дорога домой.

3

Рождественские каникулы 1928/29 года оказались неудачными. К Розалинде приехала погостить ее школьная подруга — и заразила ее корью. Еще не успела болезнь проявиться, как нога миссис Кристи, куда недавно сделали прививку, странно распухла: «Я позвонила сестре, и Москитик, готовая в любой момент лететь на помощь, попросила, чтобы в случае необходимости я дала ей телеграмму — она немедленно примчится и будет ухаживать за мной, или за Розалиндой, или за обеими и вообще делать все, что нужно. На следующий день состояние мое ухудшилось, а Розалинда стала жаловаться на простудные явления — у нее слезились глаза и текло из носа. Приехала Москитик, готовая, как всегда, бороться с любыми невзгодами».

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей: Малая серия

Похожие книги

100 знаменитых отечественных художников
100 знаменитых отечественных художников

«Люди, о которых идет речь в этой книге, видели мир не так, как другие. И говорили о нем без слов – цветом, образом, колоритом, выражая с помощью этих средств изобразительного искусства свои мысли, чувства, ощущения и переживания.Искусство знаменитых мастеров чрезвычайно напряженно, сложно, нередко противоречиво, а порой и драматично, как и само время, в которое они творили. Ведь различные события в истории человечества – глобальные общественные катаклизмы, революции, перевороты, мировые войны – изменяли представления о мире и человеке в нем, вызывали переоценку нравственных позиций и эстетических ценностей. Все это не могло не отразиться на путях развития изобразительного искусства ибо, как тонко подметил поэт М. Волошин, "художники – глаза человечества".В творчестве мастеров прошедших эпох – от Средневековья и Возрождения до наших дней – чередовалось, сменяя друг друга, немало художественных направлений. И авторы книги, отбирая перечень знаменитых художников, стремились показать представителей различных направлений и течений в искусстве. Каждое из них имеет право на жизнь, являясь выражением творческого поиска, экспериментов в области формы, сюжета, цветового, композиционного и пространственного решения произведений искусства…»

Илья Яковлевич Вагман , Мария Щербак

Биографии и Мемуары
Отцы-основатели
Отцы-основатели

Третий том приключенческой саги «Прогрессоры». Осень ледникового периода с ее дождями и холодными ветрами предвещает еще более суровую зиму, а племя Огня только-только готовится приступить к строительству основного жилья. Но все с ног на голову переворачивают нежданные гости, объявившиеся прямо на пороге. Сумеют ли вожди племени перевоспитать чужаков, или основанное ими общество падет под натиском мультикультурной какофонии? Но все, что нас не убивает, делает сильнее, вот и племя Огня после каждой стремительной перипетии только увеличивает свои возможности в противостоянии этому жестокому миру…

Айзек Азимов , Александр Борисович Михайловский , Мария Павловна Згурская , Роберт Альберт Блох , Юлия Викторовна Маркова

Фантастика / Биографии и Мемуары / История / Научная Фантастика / Попаданцы / Образование и наука
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»

«Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!» – неслось из всех немецких станций оповещения, стоило ему подняться в воздух, и «непобедимые» эксперты Люфтваффе спешили выйти из боя. «Храбрый из храбрых, вожак, лучший советский ас», – сказано в его наградном листе. Единственный Герой Советского Союза, трижды удостоенный этой высшей награды не после, а во время войны, Александр Иванович Покрышкин был не просто легендой, а живым символом советской авиации. На его боевом счету, только по официальным (сильно заниженным) данным, 59 сбитых самолетов противника. А его девиз «Высота – скорость – маневр – огонь!» стал универсальной «формулой победы» для всех «сталинских соколов».Эта книга предоставляет уникальную возможность увидеть решающие воздушные сражения Великой Отечественной глазами самих асов, из кабин «мессеров» и «фокке-вульфов» и через прицел покрышкинской «Аэрокобры».

Евгений Д Полищук , Евгений Полищук

Документальное / Биографии и Мемуары
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное