Агдика

– Нет, мил человек, деньги давай сейчас, мне так сподручнее. Ты не тушуйся, я не обману. Звать меня Кузьма Петров сын, любого на торгу спроси, все про меня ведают, и никто тебе слова худого не скажет.

Максимке очень не хотелось тащить домой полтора пуда меди и он нехотя согласился.

– Сколько денег в мешке?

– Пять рублев в каждом.

– Скидывай три мешка, я дома сочту без обмана.

– Так за червонец же рядились?

– Это ежели бы ты серебром дал, то за червонец, а медью надо полную цену платить.

– Бог с тобой, скряга, – махнул рукой Титов и отдал крестьянину три мешка с деньгами из пяти. Плечу стало гораздо легче.

– Подвести тебя, любезный? – спросил торговец.

– Не надо, я сам дойду, не тяжело теперь.

– Ну как знаешь, куда завтра привозить, на Зеленю?

– Туда.

– К полудню подъедем.

– Обожди-ка, – вдруг вспомнив еще одно отцовское поручение, спохватился Максим, – а подпятный кирпич можешь сделать?

– Отчего же нет, какой надо такой и вытолкаем, в печи обожжем, износу не будет.

– Завтра, как обычный кирпич привезешь, татя мой скажет, какой надобно для клейм изготовить.

– С превеликим удовольствием, мы уже делали такой на Вожбале для церкви и тут в Тотьме, знаем, не оплошаем, однако.

Максим пошел назад. Он понимал, что отец не похвалит его за то, что отдал деньги под честное слово, но с другой стороны, сам и виноват, что не отложил товар. «Ну да ладно, Бог не выдаст, свинья не съест. Зато нашел мужика, который подпятный кирпич изготовит, тоже дело важное» – думал про себя парень.

– Господин Титов, откуда путь держите?

Максим остановился, повернул голову. Рядом с ним остановилась крытая повозка. В ней гордо восседала купчиха Черепанова. Она отворила дверцу кибитки, явно хотела поговорить.

– К дому направляемся, – уважительно ответил молодой человек.

Купчиха сверкнула глазами.

– Не желаете поехать со мной? Могу подвезти до самой избы.

– Простите великодушно, – Максим даже оробел, – мне как-то неудобно.

– Полезай, вижу, что тяжело тебе с мешками. Что несешь, гвозди?

– Нам пока гвозди не надобны, мы не плотники, а каменщики, – ответил Максим.

– А что же тогда?

– Деньги!

– Продал, что ли, чего?

– Нет, купил, а это остаток, вот и пру назад этакую тяжесть.

– Так вот оно что. А мне как раз медь нужна, не хочешь ли разменять?

– Мне неловко как-то.

– Ладно, – купчиха снова стрельнула глазами, – отсчитай рубль, я завтра в монастырь на богомолье иду, раздам нищим.

– У меня только пятаки, – предупредил Максим.

– Еще лучше, нищие будут только рады. Нонеча на полушку ничего и не купишь, а тут барыня пятаком одарит, век молиться за меня будут.

Максим развязал один из мешков, отсчитал двадцать пятикопеечников.

– Куда скласть?

– Отдай кучеру!

Максим протянул деньги вознице, тот сунул их в какой-то ящик на облучке.

– А теперь садись, господин Титов, прокачу.

Максим покраснел, он подумал, что рубль, который он отдал вознице пропал, но попросить закончить размен у купчихи он не решился. Титов залез в повозку, сел напротив Черепановой.

– Гони, – скомандовала она, и кучер, хлестнув коней, погнал к дому.

Если бы не крытый полог возка, сидящие задохнулись бы в пыли, а так ничего, только трясет на ухабах.

– Забыла совсем, – Черепанова улыбнулась Максиму, – вот вам за размен.

Она достала ридикюль, откуда только в тотемской глубинке такая вещица, открыла его и протянула Максиму новенький серебряный рубль с портретом императрицы Екатерины.

Титов с благодарностью принял монету, повертел в руках, заметил, что локон на прическе императрицы точь-в-точь как у Черепановой, и одета купчиха не как дома, не по старой русской моде, а в платье из тонкой персидской ткани в несколько рядов.

– Буду хранить этот рубль, – зачем-то сказал он.

– Почто же?

– Да так, на память, – смутился Максим.

– Ну, подумаешь, рубль, не велика память, память это другое, это чувство волнительное, когда вспомнишь о чем-то, и на душе томно становится. У тебя были такие воспоминания?

– Не было, – честно признался Максим.

– Будут еще, – улыбнулась купчиха и опять стрельнула глазами.

– Приехали, барыня, – крикнул с облучка возница.

Максим выглянул в окно. Повозка остановилась напротив избы, где они с отцом проживали но время строительства. Хозяйка дома готовила и стирала на них. Они платили ей по копейке в день за постой, по пятаку за еду и все остальное.

Артельные мужики конечно жили попроще, в одной общей избе и готовили сами по очереди, но ведь Титовы не ровня простым каменщикам. Федор – старший в артели. Максим – вообще грамотей, не хуже писаря дела понимает.

– Прощайте, Максим Федорович, – сказала Черепанова, – придете за деньгами к Василию Яковлевичу, заходите и ко мне, откушать чаю со сладостями.

– Всенепременно, – ответил Титов младший и покраснел.

Он вышел из повозки, прихватив мешки с медью, и отправился к дому. В кармане камзола у него лежал серебряный рубль с портретом императрицы с локоном, похожим на тот, что ниспадал на грудь купчихи Черепановой.

Отец встретил сына недовольным ворчанием:

– Где кирпич? Дело стоит!

– Завтра к полудню подвезут. Я уже заплатил за него.

– Ой ли? – усомнился Титов-старший.