Агент абвера

Деревушка была совсем неприметная. Покосившиеся избы смотрели крохотными подслеповатыми окошками на мутный ручеек, вырвавшийся из лесной чащобы. Над соломенными крышами задирали к небу головы два колодезных журавля. Белела церквушка на косогоре, а подле нее на самой вершине бугра красовался добротный пятистенный дом под железной кровлей.

Дом этот еще до революции построил кабатчик Силантьев, известный на всю округу мироед и бабник. Он охотно давал односельчанам выпивку и деньги в долг, под проценты, скупал в городе по дешевке ворованные вещи и перепродавал мужикам. Так и составил капиталец.

После революции в силантьевском доме был сельсовет. А когда пришли немцы, выгнали всех жителей из деревни и расквартировали здесь штаб дивизии. В силантьевском доме, лучшем в деревне, поселился генерал. Никулин сразу определил это: к дому со всех сторон тянулись телефонные провода, у крыльца прохаживался часовой, под березами, которыми была обсажена усадьба, стояли легковые машины.

Командир дивизии пожелал лично расспросить перебежчика с советской стороны. Шагнув к нему, Николай Константинович тихо произнес полученный от Шиммеля пароль:

— Ораниенбаум.

Генерал сразу же отпустил конвоиров и вызвал адъютанта.

— Прикажите нагреть воды, приготовить завтрак, — сказал он и добавил, обращаясь к Никулину на ломаном русском языке: — Мы будем беседовать и затем банья унд фриштик, завтракать.

В течение получаса генерал расспрашивал Никулина о том, что тот видел за линией фронта. Потом благосклонно разрешил:

— Можете отдыхать.

— Господин генерал, прошу сообщить о моем прибытии капитану Фишу. Он мне приказал немедленно связаться с ним после перехода линии фронта.

— Хорошо. Я позвоню.

Когда Никулин вышел, генерал пригласил к себе начальника штаба. Вскоре в его кабинет вошел длинный и худой полковник. Почтительно вытянулся у порога, ожидая приказаний.

— Прошу подойти к карте, — предложил ему гене­рал. — Обратите внимание на этот участок. Что здесь происходило ночью? Как вели себя русские?

— Герр генерал, — доложил начальник штаба, — сегодня перед рассветом русские открыли интенсивный ружейно-пулеметный огонь в районе высоты Шварцкопф. Стреляли где-то в глубине своих боевых порядков, и это наших опасений не вызывало. Ночью на правом фланге дивизии слышался гул моторов.

— Н-да… Этот русский, пожалуй, не врет. Во всяком случае о том участке, где он переходил линию фронта.

— О каком русском идет речь?

— А черт его знает, кто он. Это виднее капитану Фишу и подполковнику Шиммелю. Их человек явился с той стороны и доложил о концентрации русских войск вот здесь, — он снова ткнул карандашом в карту. — Ваши наблюдения подтверждают эти сообщения.

— Возможно, здесь действительно затевается серьезное дело. Разрешите послать разведгруппу для проверки положения на месте?

— Разумеется. И установите за этим участком постоянное наблюдение.

Начальник штаба вышел. Генерал снял телефонную трубку и вызвал капитана Фиша.

— В мою дивизию от русских перебежал человек. Просил поставить вас об этом в известность. Он расска­зал мне кое-что интересное. Его сообщение подтверждается нашими наблюдениями. Поздравляю с успехом.

— Немедленно выезжаю, господин генерал, — ответил капитан.

Голос Фиша в телефонной трубке буквально зазвенел от радости. Фиш ликовал. Никулин был одним из немногих лазутчиков, заброшенных в тыл советских войск, который выполнил задание и возвратился назад. Большинство агентов или погибали, переходя линию фронта, или попадали в руки советской контрразведки.

Часа через два у высокого резного крыльца дома, где расположился генерал, остановился зеленый с бурыми разводами “оппель”. Из него выскочил и бегом поднялся на крыльцо капитан Фиш. Николай Константинович вышел ему навстречу. Он хотел по всей форме отрапортовать, но капитан Фиш вдруг полез целоваться и разболтался без удержу:

— Ах, какой вы молодец, Никулин! Как я рад, что вы вернулись! Признаться, я очень опасался за вас, ведь вы уже немолоды. Мы с вами примерно одного возраста, не так ли? Но, — тут капитан Фиш многозначительно поднял палец, — старая лошадь не портит поля! Так, кажется, говорят русские? Многие молодые не справились с заданием, а вы показали себя молодцом, героем, настоящим Зигфридом. Вы получите награду. Поздравляю вас.

Николай Константинович делал вид, что бесконечно рад встрече, терпеливо выслушивал похвалы абверовца, который буквально рассыпался в любезностях. Расточая друг другу ослепительные улыбки, Фиш и Никулин уселись в автомобиль.

— В Псков, — скомандовал Фиш шоферу.

Машина тронулась с места, несколько километров прошла по разбитой прифронтовой дороге, затем вырвалась на асфальтированное шоссе и, набрав скорость, понеслась на запад. За окном мелькали перелески, мокрые луга, речушки.

Почти не сбавляя скорости, проезжали через деревни. Ближе к передовой их буквально наводняли гитлеровские войска. Бесчисленные повозки, машины, орудия, солдаты…