Агент чужой планеты

-- Твой дед, царствие ему небесное, бросил нас с твоей бабушкой в самое тяжелое время. Такие, как он, легко предают и близкого человека, и Государство. К тому же он не брезговал Нечестно Заработанными Деньгами. Мне стыдно, что я его дочь! -- Ее глаза гневно блеснули. Она не простила до сих пор. -- А про его новую семью ничего не знаю. Да и знать не хочу.

Что касается моей сестренки Людмилы, то за те два года, что мы не виделись, она превратилась в симпатичную восемнадцатилетнюю брюнетку. Я приехал с надеждой устроить ее судьбу, может быть, забрать с собой, купить ей квартиру. Уж Людмилка не стала бы морочить мне голову рассуждениями о благе Государства. Увы, я опоздал. Или она поторопилась? У моей Людмилы, которую я в мыслях видел все еще играющей в классики, заметно, округлился животик. Малышка была уже на седьмом месяце. А где жених? А жених оказался подлецом -- из тех, кто без зазрения совести предаст и близкого человека, и Государство. Все та же песня...

Я как мог приободрил Людмилу, тайком от матери дал ей еще денег и поклялся сделать все от меня зависящее для нее и будущего ребенка.

Через два с небольшим месяца после моего возвращения принесли телеграмму. У Людмилы родился сын, весом три шестьсот, назвали Анатолием. У меня появился племянник.

Запомните это.

А я перехожу к описанию роковых событий.

* * *

...Как-то раз я скучал в одиночестве в нашей городской квартире. Алина недавно уехала в свой дом, где хранился ее основной гардероб. Вечером мы собирались в театр.

Она, моя милая, в последнее время явно начала дрейфовать в сторону идеала. Уже дней десять у нас не было скандалов и ссор, а все ночи Алина проводила со мной, ласкаясь и мурлыкая, и даже несколько раз вполне искренне назвала меня "миленький"... По вечерам она не тащила меня в кабак, не требовала устроить грандиозную пирушку для ее дружков и приятельниц, а подсаживалась ко мне, склонив голову к моему плечу. Под звуки тихой мелодичной музыки мы потягивали легкое сухое вино и улыбались друг другу. Что еще нужно для полного счастья? А сегодня она согласилась пойти со мной в театр -- небывалый случай!

Неужели она перебесилась?

В дверь позвонили.

Я набросил халат и пошел открывать.

На лестничной площадке стоял невысокий худощавый мужчина средних лет с блестящей и смуглой, будто отполированной лысиной, окруженной венчиком рыжеватых волос. Его выразительные, необыкновенно живые карие глаза смотрели с тревожным ожиданием. На тонких губах застыла виноватая улыбка. В правой руке он держал потертый "дипломат".

В том, что я вижу этого человека впервые, не возникало ни малейших сомнений, и все-таки в глубинах памяти зашевелился некий смутный образ.

-- Здравствуйте, Вадим Федорович! -- мягко произнес незнакомец и почтительно склонил голову.

Я кивнул в ответ, по-прежнему теряясь в догадках.

-- Разрешите представиться, -- продолжал между тем незнакомец. -- Меня зовут Виктором Александровичем. Фамилия простая -- Балашов. Впрочем, есть у меня и прозвище, которое, вероятно, вам хорошо известно. Я -- Саныч.

Я невольно отступил в глубь прихожей. Семь лет прошло с той поры, когда он стрелял в меня во дворе Лесной Дачи. Я полагал, что он навсегда исчез из моей жизни. Но вот он стоит передо мной -- загадочный Саныч, "железный человек" Кителя, фантом-невидимка, мой давний враг, залегший на дно и для чего-то явившийся в мой дом. Единственный, чью память о неприятных для меня событиях я не стер.

-- Что вам угодно? -- холодно спросил я, готовый в любой момент обрушить на нежданного гостя мощную волну биополя.

Саныч прижал руку к сердцу:

-- Вадим Федорович! Я пришел как друг. Умоляю, пожертвуйте мне десять минут! Выслушайте! Не спешите с выводами! Если мои слова вас не убедят, поступайте как сочтете нужным. Отдаю себя в полное ваше распоряжение. -- В его глазах светился недюжинный ум, но ум изощренный, созданный для плетения интриг.

Несмотря на смиренный тон, я не спешил доверять ему. На миг мне даже показалось, что мое горло перехватывает стальной обруч с прорезью, а источник сигнала на взрыв по-прежнему находится в руках Саныча. Понадобилось усилие воли, чтобы избавиться от наваждения.

-- Проходите, -- кивнул я, пропуская его и контролируя каждый его шаг. -Десять минут для вас я найду. Но не более того. Я очень тороплюсь.

Надо немедленно взять блокиратор. Облучу его так же основательно, как в свое время Макса. Саныч должен забыть о моем существовании раз и навсегда.

-- Поэтому-то я здесь... -- пробормотал он и принялся развязывать шнурки.

Я бросил ему тапочки и, пока он переобувался, быстро прошел в кабинет. Блокиратора на привычном месте не оказалось. Странно... Неужели я оставил его в Жердяевке? На сердце стало тревожно.

Саныч покорно ждал меня в прихожей.

-- Прошу. -- Я провел его в кабинет и показал на диван, а сам сел в кресло напротив, собравшись внутренне в пружину.

Саныч раскрыл на своих острых коленках "дипломат", повернув его ко мне.

Я увидел пачки денег в банковской упаковке.

-- Вы пришли купить что-нибудь?