Агент ФБР в Кремле. Успех операции «Соло»

– Были обнаружены три машины, начиненные взрывчаткой и припаркованные у банка Израиля и склада «Эл-Ал» в Нью-Йорке. Эксперты утверждают: если бы они взорвались, все было бы разрушено на сотни ярдов вокруг. Взорвись одна такая машина в центре города, погибли бы или получили ранения сотни людей, а может, даже тысячи.

Его искренность произвела желаемый эффект – воцарились непринужденность и взаимопонимание. Моррис сам перешел к делу, как и надеялись Келли, Уоннол и Бойл.

– Мы уклоняемся от проблемы, поэтому я хочу сказать следующее: когда я думаю о нашей операции, то никогда не отделяю ее от того, что происходит в мире. Не давая никаких гарантий, вы сказали, что комитет будет держать под контролем внешнеполитические аспекты. Но у нас возникнут проблемы с внутренними.

Всем хватило ума промолчать, и Моррис продолжал излагать свои опасения и страхи; его собеседники готовы были слушать, если понадобится, хоть до ночи.

Команду «Соло» тревожила мысль о том, что первая поправка может быть использована прессой, чтобы заполучить важные государственные документы.

– У нас есть президент (Джеральд Форд), который не был избран, власть его подорвана. Я не из тех, кто смеется над политиками, мы должны привлечь их на нашу сторону.

Но некоторые политики – это всего лишь были эгоисты, жаждущие славы.

– Такие личности с политическими амбициями не имеют понятия о честности и лояльности… Я знаю, у русских в нашей стране есть люди, которые встречаются с конгрессменами… Всегда существует вероятность того, что политик, владеющий информацией, поговорит с другим политиком или с его женой, а та поговорит еще с чьей-нибудь женой. Вот почему мы так встревожены… В Нью-Йорке было заявлено об отсутствии гарантий. Я могу это понять. У нас на шее затягивается петля, и мы это осознаем.

Моррис коснулся истории и успехов «Соло» и, почти умоляя, попытался объяснить, что, по его мнению, сейчас поставлено на карту.

– Эта поездка и этот съезд очень важны. Все будет проходить совершенно открыто, на съезде не услышат секретных материалов, зато их услышу я. Я достаточно опытен и смогу понять, что кроется за словами выступающих. К тому же, попав в этот город (Москву), я встречаюсь с партийными лидерами всего мира, и таким образом вы, друзья, получаете от них информацию, которую не смогли бы получить нигде, и факты, которые не спрогнозируют даже величайшие эксперты… Все говорят о поражении коммунистов в Португалии. Что же, год назад мы знали, что русские пытаются одернуть португальских коммунистов, что Советам наплевать на поражение в этой стране.

Подводя итог длинного монолога, Моррис сказал:

– Через два-три дня мне нужно принимать решение и ехать. Если мы решим, что я поеду, или, скорее, мы поедем – ведь Еву тоже пригласили, ей звонят насчет поездки больше, чем мне… то мы отправимся обычным маршрутом, как будто ничего не произошло, хотя все знают, что за последние два месяца много чего случилось… Я говорю долго, но хочу, чтобы вы знали, что у нас на сердце и в мыслях. Я не жду ответа «да» или «нет» на вопрос, стоит ли ехать.

* * *

Спустя несколько минут взял слово Уоннол. Он говорил медленно, явно не по сценарию.

– Я не знаю ни одного агента, включая себя самого, который за последние двадцать или двадцать пять лет оказал бы такое влияние на политику нашего правительства. Говорю это для того, чтобы показать, как вас ценят не только в ФБР, но и в самих Штатах. Мы даже не сомневались, стоит ли вам рассказывать все, что случилось. Вы – член нашей семьи. Я хочу, чтобы вы и ваша жена приняли решение, зная все факты. Мы придаем этой операции большое значение, но еще большее значение мы придаем вам…

Если в следующее воскресенье вы не полетите, вы все равно останетесь в ФБР, пока мы в этом нуждаемся. Никого не просили делать столько, сколько вы сделали для страны. Мы хотим, чтобы вы съездили и вернулись обратно. Мы знаем, что нередко вы бывали на пределе физических возможностей. Но вы для нас куда ценнее, чем вся операция. Вы не просто даете информацию, вы отдаете себя, и, если с вами что-то случится, мне трудно будет это перенести. Если вы решите не ехать, мы все равно будем сотрудничать, останемся коллегами и друзьями. Я не могу приказать вам ехать или не ехать. И должен быть с вами честным и откровенным.

Моррис принялся сбивчиво отвечать, и Бойл понял, что сентиментальность и откровенность Уоннола его тронули.