Агент Иван Жилин

Освобождать коробку от пергамента было не обязательно: и так ясно, что внутри. Я нашел взглядом бар – и пространство послушно свернулось под моими ногами. В холле работал стереовизор, большущая тумба до потолка, вокруг него расставлены были плетеные диванчики, вытащенные из ближайших зон отдыха, и все люди, находившиеся сейчас на первом этаже, скопились здесь. Кому не хватило сидячих мест, те безропотно стояли. Люди не переговаривались, не обменивались мнениям – молча смотрели и слушали. Разгромлено гнездо фальшивомонетчиков, вещал первый европейский канал. Полицейская операция проводилась совместно Интерполом и Службой контроля при Совете безопасности ООН. Подпольная организация была в буквальном смысле подпольной: обнаружен настоящий подземный городок с развитой инфраструктурой, созданный на территории Университета при небескорыстном попустительстве ректората и прямом участии большого числа сотрудников и студентов. Фальшивомонетчики имели наглость подделывать все основные мировые валюты, и они же с неясными пока целями совершили вчерашний налет на этнографический центр «Новый Теотиуакан», во время которого погибло девять мирных ученых из Латинской Америки. Убийцы, варвары, нелюди. Степень вовлеченности преподавателей и инженеров Университета еще выясняется, но главарь банды уже известен: некто Станислав Скребутан, занимавший видный пост в правительстве…

– Почему вы смотрите Европу, а не местное вещание, – шепотом поинтересовался я у менеджера, бессильно привалившегося к мозаичному панно.

– Потому что ни одна наша станция не работает, – был мне ответ, – ни телевизионная, ни радио.

Дикторы стеснялись своих же слов: по-моему, они понимали, какую лапшу их вынуждают вешать зрителям на уши. Вот образцы поддельных валют, показывала камера, вот остатки оборудования. Преступники пытались уничтожить улики, но, как мы видим, в полной мере им это не удалось. Взрыв тайного денежного хранилища был организован и осуществлен лично главарем, который, по непроверенной информации, погиб в огне. Сохранилась видеозапись, сделанная перед самым взрывом, и сотрудники Службы контроля обещали в скором времени предоставить ее прессе…

Подавив рвотный рефлекс, я зарулил в нишу, где располагался бар. От таких новостей хотелось немедленно под душ, отмыться. А здесь было пусто: всех потенциальных клиентов переманили новости; впрочем, нет, кто-то с бокалом в руке лениво качался вверх-вниз на табурете возле стойки. «В целом полицейская операция прошла в мягком режиме, – неслось мне вслед. – Жертв нет, никто серьезно не пострадал…» Никто не пострадал, никто не пострадал, – какое длинное эхо. Что тебе еще надо, Жилин? Жертв нет! Поверь в это и утрись… Бармен был тот же, что и ночью, – большая удача! Человек просто горел на работе, совсем не жалел себя, пчелка трудолюбивая. И опять он проповедовал, ревнитель трезвости и чистых кишок.

– Человек рождается здоровым, все болезни приходят к нему через рот, – втолковывал он единственному посетителю. – Гиппократ сказал!

Новообращенный слушатель употреблял кислородный коктейль с помощью серебряной ложечки. Внутри стеклянной стойки плавали молчаливые рыбки – тоже слушали.

– Едим для того, чтобы жить, а не живем для того, чтобы есть! – с ходу возгласил я. – Это Сократ. Чем языком болтать, сотворите мне кислородный коктейль, мастер, да смотрите, чтоб был лучший в городе.

Бармен обнаружил меня слишком поздно, не успел придумать, как ему реагировать. Не ждал он моего появления, вот в чем была его проблема. Механическим движением он вытащил из холодильника яйцо и спросил:

– Вам с каким наполнителем?

– С морозным воздухом, – заказал я. – Зимой гадюки сладко спят.

Присаживаться я не спешил, остался на ногах, а посылку от Строгова положил на свободный табурет. Мой сосед повернулся вместе с коктейлем:

– Хорошо вы сказали – про гадюк. Я тоже не смог это шипение вынести, потому и удрал оттуда, – он ткнул ложечкой в сторону стереоэкрана. – Как вы думаете, это правда, что хранилище с деньгами сгорело?

Он спросил меня почти теми же словами, что и старик на площади, и с той же точно интонацией. Оба они еще на что-то надеялись.

– Правда, – ответил я.

– И что теперь? – с отчаянием произнес он.

– А что теперь! – беспечно сказал я. – Выпустят новые деньги, в чем вопрос?

Лишняя пара ушей и глаз были мне совершенно ни к чему, значит, следовало побыстрее от них избавиться. Бармен между тем разбил яйцо, отделил белок от желтка, принялся колдовать над своим аппаратом, – он все делал механически, бросая пугливые взгляды то на нас, то на людей в холле. Бармен тоже на что-то надеялся.

– Вы так думаете? – воспрянул собеседник. – А ведь верно, должны новые деньги выпустить, как же иначе…

– Печатный станок не горит, в отличие от рукописей, – подтвердил я. – Вон там, снаружи, видите? – показал я ему. – Да-да, возле выхода из отеля. Двоих товарищей видите?

По ту сторону стеклянной стены все еще мозолили глаза Банев со Славиным. Что ж, ребятушки, выручайте.