Агент из Версаля

– Откуда ты родом? Местный? – поинтересовался Зодич.

– Смолоду был в Сичи, козаковал. Воевал с турками. А после раны вернулся к матери. Так с тех пор и живу в Каменке, по Днепру гуляю!

Занималась зорька. Распахнутый со всех сторон водный простор стал матово светлеть. Знобил влажный ветерок. Крепче пахло сыростью и молодым камышом плавней. Раз и другой промчались в небе утки, с дурашливым криком кособоко пролетела чайка. Пологие берега, кудрявящиеся верболозами и ольшанником, примкнули к низинам, оглашенным кличем журавлей, за ними надвинулись крутояры, каменные распадки. С левобережья, с горней высоты, плеснуло будто розовой водицей – за холмами поднималось раннее майское солнышко. Зодич с любопытством и радостным трепетом вбирал в себя несказанную красоту, поминутно меняющуюся. Небо представлялось огромной палитрой, на которую небесный художник наносил краски: пунцовую, оранжевую, желтую, алую; смешивал их размашистыми мазками, крыл небесный свод, раздерганные тучки, верхушки нагорного бора. Вся речная гладь впереди плота и по сторонам зеркально отражала эту поднебесную и земную картину, оживляемую птичьими голосами и отдаленным серебряным отголоском православного колокола.

– Вы в первый раз на Днепре? – спросил Василь, вглядываясь в речной поворот, и, получив утвердительный ответ, признался: – Мне много пришлось пережить и на Кодацком, и на Лоханском, и Ненасытецком порогах. Но Бог оберегал, и ни разу мой плот, в добрый час – сказать, в худой – промолчать, не разбился. Но коли такое случится, пан, то одной рукой хватайтесь за борт, а другой – защищайтесь от камней и плывите по течению, пока не утихнет вода.

Десятка, стоящий впереди, на месте лоцмана, оглянулся на французского купца и добавил:

– А коли плот хоть наполовину уцелеет, то хватайтесь за вот эту поперечную доску, за жорость, и поворачивайтесь лицом против воды, спиной вперед.

– Спиной наперед?

– Так! В буруне самая опасность не впереди, а позади. Ежели будете глядеть вперед, не заметите, как догонит бревно и ушибет голову. А в старину еще так делали: набирали полную грудь воздуха и ныряли на дно, держались там до тех пор, пока не проплывут все бревна.

Василь оборвал речь и тревожно возвестил:

– Ну, боронь нас Бог… Братцы, скоро Кодацкий порог. Стать по местам!

Зодич застыл рядом с лоцманом, и все четверо плотовщиков крепко взялись за стерно, следя за движениями правой руки Десятки, подающей команды. Шум воды усиливался. И плот заметно разогнался, понесся с устрашающей силой. Его качнуло, вскользь ударило о выступ скалы и затянуло в бурлящую протоку между рядами камней. От гула бурлящих струй заложило уши. Плот тряхнуло, и раздался скрежет, – краем он чиркнул по первому уступу и понесся дальше. И еще трижды прочность бревенчатого дна испытали гранитные поверхности лав, отполированные потоком.

Кодацкий порог, длиной в три четверти версты, остался позади. Река раздалась и успокоилась, как посчитал Александр. Но снова вздыбились на сужении водной глади гранитные чурки, – на сей раз смельчаков встречал Сурский порог. И вновь за несколько минут дикая сила водоворотов играючи протащила плот по гранитным столам, едва скрытым под водою, и вновь душа замирала от необоримого страха, когда ходуном ходила шаткая твердь под ногами…

Следующие пороги – Лоханский и Звонецкий – миновали столь же благополучно. И Зодич решил, что самый опасный участок пройден. Солнце припекало. И мокрая от брызг одежда помогала переносить полуденную жару. Несколько раз замечали, как вдоль побережья маршировали в сторону запорожских земель русские пехотные полки. Встретился возле излучины и бивак донских козаков, как раз купавших лошадей в Днепре. «Вот интересно, – усмехнулся Александр. – Во всех ордерах встречается слово, с разницей в одну букву. Запорожцы – козаки, а донцы – козаки. А на самом деле – два разных народа».

Неожиданно лоцман сказал:

– Вы, пан француз, гляжу, – не робкого десятка. Зараз дойдем мы до Дида, так называется Ненасытецкий порог. Он самый буйный и опасный. Вот коли проскочим его, так и живы останемся.

– А почему он так называется? – откликнулся Александр, хмурясь от недоброго предчувствия.

– Да насытиться никак не может! Все пожирает и пожирает души людские. Как-то шла по Днепру ладья с колоколом. И лоцман был на ней не чета мне, полвека суда водил и лодки. И как налетит на камень Чекуху, что на самой середине Ненасытца, так и разнесло в щепки! А колокол до сей поры на дне где-то… Сами всё увидите!

Десятка держался хладнокровно, только снял сапоги и свитку, оставшись в одних шароварах синего сукна. А плотовщики – парубок и трое бывалых козаков, не сдерживали своего крайнего волнения. Они также стащили с ног сапоги и остались в портках. А когда издалека открылся вид этого ада, показались черные скалы и возник рев беснующейся воды, все разом упали на колени и, часто крестясь, стали молиться:

– Отче наш, що на нэби! Нэхай святыться имья твое, нэхай прыйде Царство Твое, нэхай будэ воля Твоя, як на нэби, так и на зэмли…