Агент из Версаля

И в тот же миг пуля снесла с головы возницы остроконечную шапку. Облачко пороха зависло на дороге между плотными рядами деревьев. И снова Гриватько не обмер от страха, а, разозлившись, дал волю брани.

В течение нескольких минут, пока разбойнички куражились, советуясь между собой, как поступить с пленниками – повесить или зарезать, Зодич прислушивался к их говору и понял, что это не местные жители, а скорее всего, южане. Они не только отличались мягким произношением, но и частым использованием в речи татарских слов.

Наконец путников заставили вылезти из кареты, и двое громил тщательно ее обыскали, забрав сундучок, хранящий деньги и бумаги, а также дорожный сак с оружием и провиантом. Другой детинушка, с серьгой в ухе, похожий на грека или турка, обшарил карманы Зодича и его проводника. Бритоголовый, видимо, главарь шайки, выяснив, что добыча невелика, обозлился. И повелел так: пусть француз напишет письмо и попросит для выкупа две тысячи червонцев. А если Грыватько не вернется и не привезет деньги, инородца повесят на осине или на дубу. Побледневший проводник с трудом перевел это на французский. Изъятые из сундучка чернильница, перо и лист бумаги вызвали всеобщий интерес. Зодич, опасаясь какого-то подвоха, действительно обратился к Штакельбергу с просьбой выкупить его, а далее приписал, что деньги лучше бы прислать с сотней лихих гусар. Грыватько, хотя и отказывался оставлять своего подопечного, пустился в обратную дорогу. Угрозы разбойников не были пустыми обещаниями…

Становище шайки оказалось в густом лесу, за полосой бурелома. К нему вела замысловатая, петляющая тропа, столь узкая, что поместиться на ней мог лишь один всадник. Зодич ехал верхом, без седла, на выпряженной из кареты лошади, а на второй умчался его незадачливый проводник. Предположение, что они неслучайно оказались в западне, а «сын запорожского хорунжия» в сговоре с похитчиками, крепло в сознании. Вспомнилось, что на последней почтовой станции Грыватько куда-то отлучался, и смотритель был излишне беспокойным, о чем-то перешёптывался с проводником.

Два больших шалаша, сооруженных из веток и сена, да стоящая на отшибе бревенчатая избушка оказались жилищами разбойного люда. За неимением помещения атаман распорядился посадить пленника в медвежью берлогу.

Вечерело, когда Александра привели на вырубку. Берлога таилась под стволом обгоревшей сосны. Судя по разбросанной вокруг свежей земле, лежбище косолапого, видимо, углубили и расширили. Яма с отвесными стенками была вымерена с таким расчетом, чтобы без посторонней помощи человек не смог выбраться. По толстой веревке Зодича спустили на дно и бросили две охапки свежескошенного сена. Май был в середине, и луговые травы, благодаря жаркой погоде, успели вымахнуть выше колена. К пресному запаху суглинка примешался упоительный аромат лесных ландышей.

– Однако скверно, – проговорил он, оставшись один и оглядевшись. – Не лучшее местечко для отдыха!

Взгляд остановился на лежащей подле ног веревке, сброшенной в яму охранником, и рассчетливо скользнул вверх, где нависал над ямой закопченный ствол. Нижний сук был толст, направлен к небу, но короток. И докинуть петлю веревки до него было невозможно. Догадка осенила мгновенно! «А если снять ремень с тяжелой бронзовой бляхой и застегнуть его хомутом?!»

В первый час к берлоге постоянно наведывались хмельные лесовики. Дурачась, тыкали в пленника палками, наставляли пистолеты и пики. Александр терпел, лишь иногда что-то лепетал по-французски И глумивцы, не дождавшись той потехи, которой ожидали, разочарованно убрались восвояси. Впрочем, скорей всего, их отогнал главарь. От такой шальной братии жди чего угодно!

В сумерки запели соловьи. Ночь легла на приднепровскую долину, мягкая, теплая, с легкой росистой свежестью. Сожженный грозой ствол смутно виднелся над головой, выделяясь на фоне звездного неба. Зодич озяб, и долгие усилия набросить петлю ремня на сук не только не утомили его, а прибавили бодрости. Временами, когда слышались голоса или хруст валежника под сапогами присматривающего за пленником охранника, Александр ложился на сено. Переждав, снова бросал ременную петлю на высоту ствола, где должен быть сук…

На зорьке к соловьям присоединились и другие птахи, и звучный чудесный хор наполнил поляны божественной музыкой. И только теперь, когда посветлело, Зодичу удалось набросить петлю на торчащий обломок нижней ветки. От везения сердце заколотилось, он благодарно помянул Бога и, торопясь, натягивая веревку, выбрался наверх, содрав на ладонях кожу. Вырубка, в понизовом туманце, была безлюдна. Тихо было и в разбойничьих хибарах. Почти рядом, подрагивая от прохладной росы, лоснящейся на крупе, паслась гнедая. Но, увы, уздечки на ней не оказалось…