Агент ливийского полковника

* * *

На задворках паба «P&P», что в начале Кинг-стрит, в мусорном контейнере бомж – выходец из Румынии – нашел приличную кожаную фуражку-восьмиуголку и почти что неношеные, вроде как армейские ботинки с «вездеходным» протектором. «Удача», – бросил он себе под нос, примерив обновки. Ботинки оказались на пару размеров больше, но, если насовать в носы бумаги, на ноге болтаться точно не будут. Небывалое чутье привело бомжа в следующий двор, и в другом мусорном баке он обнаружил кожаную куртку с множеством сверкающих молний. Прежде чем обменять ее на бутылку дешевого пойла, он проверил карманы куртки, нашел какую-то бумажку с фашистским крестом и отчего-то представил себе хозяина куртки в виде танкиста; прежде чем оставить свой танк на парковке, он снимает с дула крест... Румын скомкал бумажку и выбросил.

Ему так и не удалось продать куртку. К нему подошел полицейский, патрулирующий эту часть центральной улицы Хаммерсмита, и долго всматривался в его одежду и опухшее лицо, под козырьком восьмиуголки казавшееся черным. Бомж сморкнулся под ноги и спросил:

– Ну и чего ты уставился, придурок?

Полицейский махнул рукой и вернулся на свой пост.

Глава 9 «Кошка Шредингера»

Лондон

Андрей проснулся в семь утра, приготовил завтрак: разогрел в духовке гамбургеры, курицу, разлил по чашкам горячий кофе. Он лишь изредка бросал взгляд на Руби, оказавшуюся в подвешенном состоянии: свидетельница, беглянка, заложница. Собственно, это она вчера определила свое положение и поинтересовалась, когда Андрей собирается на невольничий рынок. Ее горькую иронию он оставил без ответа.

Он смотрел на спящую Руби, не решаясь потревожить ее глубокий сон. Ее порцию курицы и гамбургер он снова положил в холодильник.

В туалете Андрей, став перед зеркалом, приготовил все, чтобы изменить свою внешность. Его движения были отточенными. Он вынул из кармана расческу и разовый пакетик с бисной (серебристого цвета) краской. Выдавив пасту на расческу, он провел ею по вискам, затылку, взъерошил волосы и снова пригладил их расческой. Из нагрудного кармана пиджака извлек широкие («турецкие») накладные усы с желтизной и фальшивую родинку. Ссутулился, сунул в рот сигарету, кашлянул в кулак. Несколько секунд, и на Андрея из зеркала смотрел совсем другой человек: седой, под пятьдесят лет, заядлый, вечно подкашливающий курильщик.

Он вышел из квартиры, закрыв дверь на ключ, и отправился в сторону торгового центра «Бродвей», рядом с которым соседствовал секонд-хенд. Этот комплекс был взят в дорожное, загазованное кольцо, в которое, как в реку, вливалось не меньше десятка улиц.

Прежде чем совершить покупки в магазине, Рахманов позвонил из таксофона человеку по имени Фарух Башир и назначил ему встречу на Итон-сквер.

В магазине поношенной одежды Андрей прошел мимо стеллажей с первой, второй и третьей категорией одежды – по сути, это были вещи, непригодные к продаже, которой могли заинтересоваться разве что механики и мойщики в автосервисах. Не дошел он и до стоек с абсолютно новой одеждой – остановился в отделе экстра, где продавались почти новые вещи. И действительно, женский плащ, который он взял и чуть отстранил от себя, разглядывая его, оказался с «минимальным процентом износа». То, что нужно. Андрей отложил плащ и офисный костюм, предназначавшиеся Руби, и выбрал макинтош и деловой костюм для себя. Уложив одежду в тележку, он все же прошел в отдел stock и среди неношеной женской одежды выбрал для Руби нижнее белье. Рахманов провел в магазине не меньше четверти часа, и никто ни разу не подошел к нему с предложением помочь. На кассе стояли два человека с тележками, и Андрею пришлось подождать. Он расплатился наличными, покашливая в руку и отмечая брезгливую гримасу на лице кассирши, принявшей от него «заразные» купюры. Она запомнит только его мерзкую привычку и в лучшем случае опишет этого человека как вызывающего отвращение чахоточного эмигранта.

Уложив одежду в пакеты с отличительным рисунком магазина, Рахманов вышел на улицу и неторопливой походкой вернулся домой.

Руби к этому времени проснулась, но скорее всего еще не вставала. Андрей, распаковав одежду и обувь и разместив ее в шифоньере, во второй раз разогрел завтрак для Руби. Ему предстояло сделать еще один телефонный звонок, и он, предупредив женщину, что скоро вернется, снова оставил ее одну.

Руби бросила быстрый взгляд на сотовый телефон Рахманова, оставленный им на столике...