Агент немецкой разведки

Пробежав фойе, Рыжаков пересек по диагонали главный зал и скрылся в одном из помещений за эстрадой. Добежав до них, Егор медленно пошел по коридору, открывая одну дверь за другой и внимательно оглядывая комнаты. Шел медленно и осторожно, осматриваясь и прислушиваясь к каждому шороху, готовый отразить возможный удар прячущегося врага. Стрелять Рыжаков вряд ли бы решился, дабы не привлекать внимания, а вот напороться на его нож или получить смертельный удар – было вполне реально.

Ивашов прошел костюмерную, комнату для рабочих и гримерную. Пара пустых комнат, захламленных какими-то коробками и ящиками, вообще были без дверей, и что в них находилось в мирное время, приходилось только догадываться. Оставалась одна комната, на которой висела табличка: «Художник».

Дощатая дверь была заперта изнутри на крючок.

Егор потянул за медную ручку и через мгновение услышал звон разбитого стекла.

– Проклятье!

Он с силой дернул ручку еще раз, однако крючок оказался на удивление крепким. Вцепившись в нее обеими руками, Ивашов рванул что есть силы, вырвал крючок и через распахнутую дверь увидел разбитое окно и отъезжающую со двора «полуторку». Кинувшись через комнату к оконному проему, он быстро выпрыгнул наружу и едва не наступил на корчащегося водителя-красноармейца, в животе которого торчала рукоятка ножа.

– Не трогай нож, – наклонился над ним Ивашов. – Слышишь меня? Не трогай нож! Сейчас я пришлю помощь!

– Хорошо, товарищ младший лейтенант, – едва прошептал боец.

Обогнув здание Дома культуры, Егор выскочил к центральному входу и подбежал к группе солдат из штабного взвода.

– Там с торца здания лежит раненый красноармеец. Помогите ему… Позовите врача! – И, не дожидаясь ответа, заторопился дальше.

«Полуторка», покачиваясь на ухабах, уходила в сторону Дымова Яра. Ивашов, оглядевшись, увидел две оседланные верховые лошади. Отвязав одну, вскочил на нее и тронул поводья.

– А ну, пошла!

Лошадь опасливо покосилась на незнакомого седока, немного подумала, стоит ли выполнять приказания какого-то незнакомца, но все же решила повиноваться. Перейдя с шага на рысь, а потом и на галоп, Егор помчался за «полуторкой», стараясь не выпускать ее из вида и держась правой стороны, чтобы из кабины его не было видно.

Коронеру несказанно повезло: прямо возле окна комнаты художника, в которой он заперся, стояла заведенная «полуторка». Крючок был, конечно, запором ненадежным, но на время мог остановить преследователя. Однако медлить было нельзя. Этот младший лейтенант Ивашов был как лесной клещ, вцепившийся и не желающий отпускать. Конечно, можно было поступить кардинально, попросту пристрелив младшего лейтенанта в момент, когда тот станет ломиться в комнату. Но выстрел мог бы привлечь внимание, в том числе и водителя «полуторки», и тогда положительный исход побега стал бы весьма проблематичным…

Дверь комнаты художника дернулась. И правда, клещ этот оперуполномоченный Ивашов. Откуда только такие берутся? Отыскал-таки!

Не дожидаясь, когда младший лейтенант сорвет крючок, Коронер швырнул стул в окно, громко посыпались разбитые стекла. На звук из кабины вышел водитель, удивленно глянул на капитана, вылезающего через оконный проем.

– Что-то случилось, товарищ капитан? – участливо спросил он.

– Посмотри туда! – показал Коронер в сторону.

Водитель повернулся и, тотчас получив в живот удар ножом, упал на землю.

Коронер, вскочив в кабину, включил передачу и поехал. Через пару минут, выжимая из пятидесятисильного двигателя все, что можно, он уже мчал по направлению к Вакаловщине, за которой начинался спасительный лес, и с каждой минутой приближался к месту, от которого до землянки Анахорета было рукой подать. Несколько раз он оглядывался, но погони за собой не заметил.

Въехав в лес и не доехав метров двести до подбитого немецкого бронетранспортера, Коронер остановил «полуторку» и вышел. Прислушался. Посмотрел назад, потом вперед по дороге, после чего уверенно вошел в лес. Пройдя метров четыреста на северо-запад, стал ступать медленнее, осматривая землю так, словно искал грибы. Дойдя до зарослей бузины, опустился на колени, заполз в самую гущу кустов и, приподняв и отодвинув люк лаза на толщину пальца, сказал в образовавшуюся щель:

– Лейпциг.

– Варшава, – раздалось в ответ.

Коронер намерился было сдвинуть люк лаза в сторону, чтобы полностью обнажить вход в землянку, и тут вдруг услышал сзади совершенно неожиданное:

– Руки вверх!

Он медленно повернул голову. Так и есть. Опять Ивашов! Проглядел-таки погоню…

– Я сказал, руки вверх! – четко выговаривая каждое слово, произнес Егор, прицелившись из револьвера прямо в лоб Рыжакова.

Стойка на коленях – не самое удобное положение для броска на врага. Одно движение, и из ствола револьвера, смотрящего своим черным зрачком точно в лицо, вылетит небольшая порция свинца, однако вполне достаточная, чтобы оборвать жизнь. Этот младший лейтенант не станет рассусоливать и медлить. И в случае опасности нажмет на курок, не раздумывая…

Мать его!..

– Ты чего кипятишься, младший лейтенант? Будь благоразумнее, давай договоримся… – поднял руки Коронер.