Агент перемен

Он замолчал, но черепаха только молча смотрела на его руки.

– Двое юнцов, – сказал Костелло, продолжая свою историю. – Пареньку примерно… ну, двадцать, двадцать пять. Темноволосый, зеленоглазый, худой. Девчонке – симпатичная такая, маленькая – восемнадцать или двадцать. Рыжие волосы, серые глаза. Я подумал, может, вы их видели, – снова повторил он.

Наблюдатель не ответил.

Костелло решил играть грубо.

– Слушай, ты! – прорычал он, придвигаясь ближе и грозя черепахе пальцем. – Я вижу, что ты что-то скрываешь. И не пытайся притворяться дурачком, ясно? Потому что я знаю, как заставить говорить таких, как ты. Так что лучше скажи мне, где эти юнцы…

Хватит! Хватит с него оскорблений, тошноты, страхов и слишком многочисленных пальцев на слишком маленьких руках! Хватит, с него более чем достаточно!

Наблюдатель стремительно подался вперед.

И Костелло завопил, отдергивая руку, на которой были ровно откушены два пальца.

Глава 16

Стены, решила Мири, должны быть стабильными. Им не следует, например, становиться то мохнатыми, то прозрачными. И по ним не должны в непредсказуемые моменты пробегать яркие сполохи красок.

И руки не должны проваливаться в стену, когда до нее дотронешься, и ноги не должны становиться туманными. Короче, все в целом не должно быть настолько… неопределенным. И почему ей так хорошо? Она же не пьяная!

Мири вздохнула, что оказалось очень приятно.

Насколько она могла судить, в плюсы идет то, что им предстоит пробыть на этом корабле не слишком долго: ведь он смог уйти с Первой без разгона, прыжка или еще чего-то.

Угу, это было недурно: просто скользнули…

Она не смогла сосредоточиться на этой мысли. Стена, на которую она смотрела, на секунду стала призрачной, превратившись в какой-то зеленый туман. Мири показалось, что по другую ее сторону она увидела бриллиант размером с десяток автомобилей.

Она рассеянно провела пальцами по собственной руке. А потом повторила это движение. Из какой нежной ткани сшита ее рубашка! Она погладила себе по руке в третий раз, блаженно жмуря глаза.

Уперев руки в бока, она немедленно открыла для себя дивную мягкость старой кожи, ухоженной и чистой, – и вскочила на ноги, держа руки дальше от тела. На полу был узор, которого она прежде не замечала: многослойные отпечатки – следы ног членов Стаи, один поверх другого, выдавленные в прочном каменном полу.

Она тихо засмеялась, а потом нахмурилась в ответ новой мысли. Ей кажется, что эти почти галлюцинации – результат работы двигателя. А что, если на самом деле это значит, что что-то не так… с ней? Что, если она больна? Или сошла с ума?

Ну, если она сбрендила, то из нее будет хорошая пара Крепкому Парню, философски решила Мири. Бывают вещи и похуже.

Тем не менее опасения следовало проверить. Мири импульсивно расплела косу и потянула прядь волос вперед, чтобы посмотреть на нее.

Все было так, как она опасалась. Волосы стали какими-то размытыми, и каждая прядка была немного ярче и немного не такой четкой, как обычно.

Забросив косу за спину, она повернулась и вышла из библиотеки, направляясь к пульту управления и к своему напарнику. Стена, мимо которой проходила Мири, вдруг стала ярко-золотой. Не замедляя шага, девушка показала стене язык.

Когда пульт управления начал деформироваться, Вал Кон встал.

Ну, не столько деформироваться, сколько… блекнуть? На контурах предметов появились радужные ореолы, от которых ему было страшно некомфортно. Он сосредоточенно попытался определить, где именно заканчивается один из его ногтей.

Этот эксперимент оказался очень интересным. Он мог свести вместе края ногтей больших пальцев и ощутить это, вот только он готов был поклясться, что ощущает это прежде, чем они соприкасаются, и после того, как раздвигаются. Еще более странным оказалось то, что его большие пальцы и тонкие волоски на тыльной стороне рук кажутся лишенными материальности.

Устал. Он очень, очень устал. Ему необходим отдых.

Но он не в состоянии был отдыхать: так называемый Контур Выживания постоянно включался, снова и снова, сам по себе, и каждый раз выдавал цифры, которые вроде бы к нему отношения не имели, но все равно вызывали взрыв энергии, когда контур настаивал, что уж на этот-то раз он домой не попадет.

Домой? Он закрыл глаза, пытаясь представить себе дом, но странные эффекты нарушали работу памяти.

«Шан? – подумал он почти с отчаянием. – Нова?»

Но лица его родных не возникли перед его мысленным взором.

Точильщик? А вот эту личность ему легко удалось себе представить вплоть до зубодробительного гула его голоса. И это воспоминание привело за собой другие – о жизни с Кланом Средней Реки…

«Вернуться домой, – подумал он. – Вернуться домой и стать музыкантом Клана…»

Но были еще формулы – когда он играл на омнихоре: Контур показывал ему, что чем дольше он играет, тем ниже его шансы на конечное выживание. А теперь эти внезапные вспышки, когда все ощущалось таким… нереальным…