Агент Соня. Любовница, мать, шпионка, боец

На шпионском жаргоне связником называют человека, который стоит между шпионом и его куратором как гарантия того, что в случае поимки агент не сможет раскрыть своего куратора и скомпрометировать всю агентуру. Москва предупредила Урсулу, чтобы она “была настороже” и подыскала кого-то на роль связного между ней и шпионами “Фауста”. Она обратилась к своему старому знакомому Эриху Хеншке, товарищу, помогавшему ей открыть Марксистскую библиотеку для рабочих в 1929 году и торговавшему коммунистической литературой в берлинском подвале, благоухавшем голубиным гуано. Изгнанный гестапо из Германии, Хеншке прошел курс военной подготовки в Советском Союзе, после чего отправился добровольцем на Гражданскую войну в Испании. Хеншке всегда лез на рожон и строго следовал линии партии; вместе с оружием он носил с собой огромный мегафон, призывая коммунистов-единомышленников бросаться в бой. В 1939 году его впустили в Британию по фальшивому французскому документу под вымышленным именем Карл Кастро. Теперь он трудился на фабрике мороженого “Уолл” в Эктоне, взяв на себя бумажную работу в Союзе интербригад. Урсула считала Хеншке “тугодумом, с трудом принимавшим решения”, но он был “добросовестен, надежен” и знаком со всеми в немецкой общине. Хеншке был идеальным связником.

Урсула дала брату указание познакомить Хеншке с Гульдом. Они прекрасно поладили, и молодой американец тут же предложил Карлу Кастро работу: ежемесячное жалованье в пять фунтов в обмен на помощь в вербовке агентов для операции “Фауст”.

Урсула передала Хеншке список из тридцати потенциальных новобранцев, в основном бывших членов профсоюзов Германии, бежавших в Британию через Чехословакию. Ранее она уже отослала их имена на утверждение в Москву вместе с биографией и фотоснимками. “Я ни шагу не делала без согласования с Центром”, – писала она.

В августе 1944 года в пабе Хэмпстеда Гульд провел первую встречу с четырьмя немцами, которые станут ядром операции “Фауст”. Пауль Линднер был тридцатитрехлетним токарем из Берлина, организатором Профсоюза слесарей Германии, чье красивое лицо было обезображено шрамом и несколькими выбитыми зубами – следами жестоких нацистских избиений. Линднер бежал в Чехословакию от преследований гестапо, в 1939 году добрался до Британии, познакомился с англичанкой, женился на ней и обосновался в Лондоне. Близким другом Линднера был Антон “Тони” Ру, литограф, штамповавший в своем нелегальном печатном цехе в Берлине антинацистские листовки и поддельные паспорта для бегущих из страны евреев, пока сам не был вынужден бежать в Лондон через чешское подполье. Курт Грубер был шахтером из Рурской долины; Адольф Бухольц – слесарем из берлинского Шпандау. Все они были непоколебимыми коммунистами, лично отобранными Урсулой. Хеншке объяснял, что, хотя они будут работать на американцев, их высшее руководство находится в Москве. Как говорила Урсула, “товарищи знали, что Советский Союз все одобрил”.

Немцы, “скованные в своих дешевых костюмах и галстуках”, внимательно слушали объяснения Гульда: ему нужны люди, готовые высадиться в разные районы Германии и отправлять американской разведке сведения об условиях жизни в Рейхе. “Он расспросил об их прошлом, о том, в каких городах у них могли бы быть знакомые, готовые их приютить”. По условиям официального трудового договора с правительством США, каждый доброволец будет получать 331 доллар в месяц на счет в Национальном банке Чейс. Если они не вернутся, их семьям выплатят компенсацию. Немцы заинтересованно кивали, допили свои напитки и попросили дать им немного времени “все обдумать и обсудить с другими членами группы”. Спустя несколько дней Хеншке сообщил Гульду, что они готовы стать добровольцами, не упомянув, что приказ об этом поступил непосредственно от Урсулы и ГРУ. Из других кандидатов Гульд выбрал еще троих добровольцев. Операцию разбили на пять отдельных миссий, названия которых отличала своеобразная фантазия, присущая шпионской номенклатуре: “Молот”, “Долото”, “Кирка”, “Киянка” и “Бензопила”. Вкупе их окрестили “Орудие”.

Новобранцы не рассказали, что все они являются членами КПГ. До какой степени Гульд был осведомлен об их политических взглядах, остается неясным. Он, безусловно, знал, что его набор орудий труда состоит из леваков, но, разумеется, об их тайной работе на Москву не догадывался. Линднер впоследствии голословно предполагал, будто Гульд сочувствовал коммунистам: “В нем угадывается наш американский товарищ”, – писал он. Но Гульд не был коммунистом. Его не интересовали политические взгляды новобранцев. Этим “свободным немцам” явно хватало решимости и связей в профсоюзах, чтобы разыграть расписанные для них роли, а большего Джо Гульду не требовалось.