Агент Соня. Любовница, мать, шпионка, боец

Она купила три билета на самолет до Гамбурга. В четыре больших американских вещмешка она упаковала свои и детские вещи. Эти сборы напоминали, как двадцать лет назад в Шанхае она собирала чемодан для себя и младенца Миши в ожидании сигнала от Рихарда Зорге, чтобы бежать в захваченные коммунистами внутренние районы Китая. Ее нервы были напряжены до предела, она не спускала глаз с полей Грейт-Роллрайта, проверяя, нет ли там соглядатаев из МИ-5.

Тем временем Скардон медленно и методично допрашивал Фукса в камере тюрьмы Брикстон. Размах его шпионажа как в Великобритании, так и в США потряс руководство разведки по обе стороны Атлантики. Фукс не отрицал, что передал Советскому Союзу тайну создания атомной бомбы. Но, как и Фут до него, он рассказал МИ-5 не все. 8 февраля, за два дня до официального предъявления Фуксу обвинений по статье о нарушении Закона о государственной тайне, Скардон выложил перед ним десятки фотографий “лиц, причастных или подозревавшихся в участии в разведдеятельности” в Великобритании и спросил, может ли он опознать кого-либо из них. На одной из фотографий была изображена Урсула Бертон. Фукс отложил несколько карточек в сторону, пробормотав, что “лицо кажется знакомым”. Но пропустил фото Урсулы. А также Юргена Кучински и Ганса Кале. Шесть дней спустя Скардон вернулся, пытаясь вытянуть из Фукса больше подробностей о его советских кураторах. “Вторым контактом, – вспоминал Скардон, – была женщина, с которой ФУКС встречался на проселочной дороге неподалеку от Банбери, в Оксфордшире… Эта женщина, по его оценкам, была иностранкой, хотя хорошо владела английским, и именно на этом языке они общались во время передачи разведданных. По его словам, она была небольшого роста, незапоминающаяся, лет за тридцать. Фуксу показали множество возможных фотографий, но ни на одной из них он не опознал той дамы…”

Оглядываясь назад, можно сказать, что неспособность МИ-5 провести очевидную связь с Урсулой Бертон стала промахом исторических масштабов. Фукс признался, что встречался с советской шпионкой-иностранкой в Банбери; за несколько месяцев до этого Джим Скардон допрашивал советскую шпионку-иностранку в каких-то десяти милях оттуда, в Грейт-Роллрайте. На радаре МИ-5 была всего одна такая шпионка. И тем не менее служба делала заключение: “В отсутствие дальнейшей информации возможность идентифицировать этот контакт представляется маловероятной”.

18 февраля Министерство внутренних дел вернуло заявление Урсулы о разрешении “посетить друзей” в Германии со штампом “возражений нет”. Первое основное препятствие было устранено. Но ее имя было в контрольном списке МИ-5. Рано или поздно в Службе безопасности прозвучит очень громкий сигнал тревоги, во все аэропорты разошлют предупреждения и двери захлопнутся. Оставалось лишь гадать, как скоро это произойдет. Шестеренки британской бюрократии вращаются, как правило, неспешно или, по крайней мере, непредсказуемо. Зато деревенские сплетни распространяются порой с несусветной скоростью. Дети без стеснения болтали о своих “каникулах” – в разгар четверти. Но какая домохозяйка внезапно отправляется за границу, бросив на произвол судьбы мужа со сломанной ногой? Четыре вещмешка казались чересчур большим багажом для одной женщины и двух детей, отправляющихся в небольшой отпуск. Наверняка слухи о том, что в “Соснах” творится что-то странное, уже донесли до ушей детектива-констебля Герберта.

Мадлен Грейтхед пристально заинтересовалась планами поездки Урсулы и засыпала ее вопросами. Урсула решила отвлечь внимание постоялицы и использовать ее для распространения дезинформации. “Однажды Урсула спросила, могу ли я помочь с глажкой перед поездкой в Германию, куда она едет предъявить права на отцовское имение”. Подсунув любопытной квартирантке горы стирки и глажки, Урсула приступила к заключительному этапу сборов. Вынув из погреба передатчик, она завернула его в мешковину и закопала в подлеске. До сих пор где-то в лесах Грейт-Роллрайта покоится захороненное шпионское наследие – ржавеющий самодельный коротковолновой радиоприемник. После этого она аккуратно упаковала несколько памятных вещиц, которые собиралась взять с собой: китайские гравюры из Шанхая, открытку из Швейцарии и обрамленную фотографию Рихарда Зорге. Наконец Урсула села на велосипед и направилась в сторону Банбери, приняв все необходимые меры предосторожности: она дважды возвращалась, чтобы удостовериться, что за ней нет слежки. В корнях дерева за перекрестком она оставила сообщение для ГРУ, объясняя, что оставляет свою работу и уезжает в Берлин. Затем агент Соня в последний раз отправилась на велосипеде домой.

На следующий день Лен загрузил вещмешки в багажник такси из Чиппинг-Нортона. Крепко обняв мужа, Урсула вновь мучилась вопросом, увидятся ли они снова. “Прощай или до свидания – мы не знали, что нас ждет”. Нина и Питер сгорали от предвкушения путешествия на самолете. Они обняли миссис Грейтхед и кошку Пенни, забрались на заднее сиденье и махали Лену из заднего окна, пока он не исчез из виду.