Агент сыскной полиции

Лямпе молча кивнул на откос, с которого, судя по колее, пролетка съехала в воду… Один из зевак держался за деревянный, потемневший от времени столбик, к которому возчики обычно привязывают своих лошадей. Столбик почти вывернуло из земли, а на его поверхности ясно виднелось светло-желтое, цвета свежеспиленной древесины пятно.

— В этом месте пролетка налетела на столб, — пояснил с явной неохотой Лямпе. — Разгон сильный был, катилась вниз — будь здоров! — Он криво усмехнулся. — О воду ее тоже садануло прилично, но парня, слава богу, не выбросило. А то ищи его, свищи потом в порогах!

— Дерево внутри сухое, значит, случилось это после дождя, — подошел к ним Ольховский. — Где-то после полуночи или чуть позже.

— Вы абсолютно правы, Бронислав Карлович, — вежливо согласился с ним Тартищев, — в пятом часу утра он был еще жив-здоров, это нам доподлинно известно. — Он искоса посмотрел на Алексея и тут же вновь перевел взгляд на Лямпе и Ольховского. — Честно сказать, ума не приложу, когда он успел себе шею свернуть? — Он повернулся к Корнееву. — Сколько на твоих?

— Коляска, видно, сразу воды набрала, а то бы ее дальше снесло, — сказал Корнеев, вытаскивая карманный хронометр, и посмотрел на него. — Сейчас без четверти час… Почти пять часов прошло, как мы его упустили.

— Во сколько его обнаружили? — спросил Тартищев и проследил внимательным взглядом, как жандармы вытаскивают труп из пролетки.

— В десять утра сюда рыбаки пришли, смотрят — из-под воды верх коляски торчит, — пояснил Лямпе и подошел к краю деревянной набережной. Внизу билась о камни желтая вода, выбрасывая на берег разлохмаченную щепу, куски коры и грязно-бурую пену. — Вон в том месте… — Он протянул руку в направлении темного пятна, проступившего сквозь толщу мутной воды. — Позвали городового, а в это время один из агентов Бронислава Карловича, — кивнул он на Ольховского, — проезжал мимо… Нашел неподалеку на барже лебедку, пролетку кое-как вытащили, а в ней труп… — Он с сожалением посмотрел на мертвое тело. — Какой красавец был! Я его в цирке видел…

— Красавец, нечего сказать! — проворчал Тартищев.

— Верно, пьян был, — буркнул агент охранки, который первым прибыл на место происшествия. — Только интересно, куда лошадь подевалась? Оглобли переломаны, постромки оборваны. Или отнесло ее, а может, выплыла?.. Но после такого удара… — Он покачал головой, видно, не слишком веря, что лошадь осталась жива.

Жандарм, который вытирал голову полотенцем, подошел к ним и так громко отхаркался в воду, что все повернулись к нему.

— Песку наглотался, — пояснил он и вновь сплюнул. — Меньше, чем покойник, но тоже досталось.

— Может, и пьян, — отозвался от трупа Олябьев. — Разве трезвый с подобного откоса поедет?

А пьяному и море по колено!

— Пьяный! Как бы не так! — возмутился Лямпе. — Посмотрите на след, Федор Михайлович, что на обрыве остался. Следов копыт и в помине нет, а коляску действительно как пьяную из стороны в сторону бросало. А лошадь наверняка выпрягли. — Он удрученно вздохнул. — Столкнули его, непременно столкнули…

— И у вас, Александр Георгиевич, есть подозрения, кто бы мог это сделать? — осведомился Тартищев.

— Увы! Пока никаких версий, — развел руками Лямпе. — На голове у него приличный фонарь, вы заметили? Вполне возможно, венгра прежде хорошенько приветили по морде, а потом отправили в свободное плаванье. По мне, это убийство, но кому понадобилось убивать циркача? — Он с недоумением посмотрел на Тартищева, затем перевел взгляд на начальника охранного отделения. Тот недовольно поморщился, но ничего не сказал в ответ, а посмотрел на своего агента.

— А ты что скажешь, Коровин?

Агент, польщенный вниманием начальства, как-то весь подтянулся и с готовностью ответил:

— Думаю, это убийство! Вполне возможно, парня сначала крепко напоили, а потом столкнули в воду.

А голову разбил уже при падении…

— Ишь ты, глазастый, — ласково похвалил его Тартищев, а Корнеев слегка ухмыльнулся и посмотрел на Алексея, уловив едва заметную иронию в голосе своего начальника. — Венгра обыскали? — отвернувшись от агента, деловито справился Тартищев у Лямпе.

Но тот промолчал, заметив многозначительный взгляд Ольховского.

Тартищев тоже заметил этот взгляд, но ничего не сказал, лишь поднял одну бровь и покосился на Алексея и Корнеева.

— Ладно, потом, — махнул он рукой и направился к Олябьеву, который продолжал возиться с трупом, осматривая его. Обогнав на несколько шагов Лямпе и Ольховского, Федор Михайлович торопливо шепнул Корнееву:

— Срочно узнай, был ли при нем саквояж. — И когда тот ушел в сторону, крикнул ему вдогонку:

— Расспроси рыбаков, что первыми пролетку обнаружили, околачивался ли кто поблизости, когда доставали экипаж.