Агентство «Аргентина»

— Ему удалось скрыться. Но оборотни клана Предвестников смерти злопамятны и мстительны, Дэхарн не исключение. Ведьма заставила его, высшего оборотня, бежать, унизила его и рано или поздно он отмстит за это. Гинзога — его смертельный враг, а убийство врага — дорогой подарок для оборотня, смысл его жизни, можно сказать. Поэтому, если Дэхарн и знает, как убить ведьму, нам он этого не скажет: хочет сам с ней поквитаться. Но не теперь.

— Почему?

— У него сейчас не самые лучшие времена: он под завязку накачался чужой магией. Я слышал о подобном… в такой ситуации лучше всего залечь на дно и ждать, пока организм не привыкнет к новому уровню магии в крови. Если он сейчас вступит с Гинзогой в схватку, то может ее уничтожить, но и сам погибнет.

— Да и черт бы с ним… — процедил Кемен.

— Он хочет исчезнуть отсюда до того, как ведьма пронюхает о нем, так что смоется сегодня на рассвете. Мы, в отличие от него, сбежать не можем, так что…

Ньялсага умолк, наблюдая за толпой.

— Значит, помощи ждать не приходится, — подытожил потомок Хэрвелла. — А про арбалет он что-нибудь знает?

Заклинатель отрицательно мотнул головой.

— Думаю, когда дойдет до дела, Дэхарн не станет рисковать и взламывать охранные заклинания. Он разделается с Гинзогой другим способом.

— Нам-то будет уже все равно, — буркнул Кемен.

В кармане куртки Ньялсаги тихо зазвенел телефон.

— Бахрам… кстати, хотел сказать, — спохватился заклинатель. — Насчет новых гостей…

— Мы их искать не будем, — нехотя процедил Кемен. — Можете сами с ними возиться. Услуга за услугу: ты же нас предупредил об оборотне. А я в долгу быть не люблю.

Разговор с Бахрамом оказался коротким: Кемен всем своим видом показывал, что поговорить о такой мелочи, как гномы, можно и позже.

— Не пора взглянуть на арбалет? — спросил он, когда Ньялсага убрал телефон. — Нельзя терять время!

Вдруг он насторожился.

— Это что, к нам?

Дядюшка Фю, потомственный некромант, владелец постоялого двора, приблизился, приятно улыбнулся и отвесил поклон.

— Беседуете, любезные мои? Милое дело, с хорошим-то человеком побеседовать! Я вот тоже со старой приятельницей только что приятный разговор имел… так, верите ли, душой отдохнул, родные мои! Ей-ей, не вру!

Кемен хмыкнул.

— Оговорился, сахарные, оговорился, медовые мои! — тут же поправился дядюшка Фю с добрым смешком. — Опять про душу! И ведь нету у меня ее давно, а нет-нет, да и…

Он махнул рукой.

— Да что ж это я?! — картинно спохватился некромант. — Я ведь по делу! По важному делу, голуби мои!

Дядюшка Фю кивнул в сторону следующего зала.

— Приглашение имею честь передать! Приглашение на приятную дружескую беседу о том, о сем.

— Гинзога приглашает? — уточнил Ньялсага.

— Она самая, хороший мой, она самая! Ну, а я вроде как курьер при такой важной особе, порученьица разные выполняю, приглашеньица передаю…

Он тихонько посмеялся.

— Такая моя служба!

Кемен пожал плечами и двинулся вперед, но дядюшка Фю ухватил его за локоть.

— Погоди, медовый мой, сахарный, — пальцы у старого некроманта оказались неожиданно крепкими, а хватка — железной. — С тобой беседа еще впереди будет, а сейчас его одного ждут, — он кивнул на Ньялсагу. — Вы уж на меня не серчайте, я-то ведь кто? Так, всего лишь курьеришко… мне сказали, я и передал!

Он отпустил руку Кемена, посмотрел на него и с сожалением покачал головой.

— И как я тогда не доглядел, голубчик, как оплошал? Подвели меня химеры! Нужно было Морене поручить, уж старая подруга никого бы в живых не оставила… ну, да ладно, беда-то поправимая, — он повернулся к Ньялсаге. — Вперед ступай, а я уж за тобой следом поплетусь, не торопясь, по-стариковски…

…Ява опустился на табурет возле стойки и махнул рукой бармену. Тот подскочил, узнал, чего желает клиент, и буквально через минуту, проявляя чудеса расторопности, поставил перед ним высокий стакан, наполненный прозрачным напитком, с кубиками льда и листочками мяты на дне.

— Старая знакомая, — пробормотал Ява, покачал головой и залпом выпил половину стакана. Многообещающе поблескивала батарея самых разнообразных бутылок в баре, возле которого колдовали два бармена, добавляя в бокалы то лед, то напитки, будто готовили неведомые зелья, а на большом экране телевизора транслировали какую-то спортивную передачу.

Кто-то опустился на табурет рядом с ним. Ява отпил еще глоток и покосился в сторону: девушка, красивая.

Он вздохнул и потер ладонь, все еще помнившую ощущение шероховатого прохладного камня.

Девушка спросила о чем-то, но Ява, погруженный в мысли, не расслышал.

— Что? — переспросил он.

Девушка улыбнулась.

— Я спросила, как вам нравится «Химера»?

— Кто?! — насторожился Ява, вспоминая стук сердца каменного чудовища. Было в этом звуке что-то зловещее, страшное, словно какая-то темная сила, заключенная в высеченную из гранита фигуру, терпеливо ждала своего часа, уверенная, что дождется.

Девушка улыбнулась.

— Этот клуб. Нравится?

— Ах, клуб, — спохватился он и разом допил содержимое стакана, словно лекарство. — Да, конечно. Нравится. Особенно посетители! А украшение зала гранитная химера — вообще выше всяких похвал!