Агентство Пинкертона [Сборник]

Они сидели в уютной комнате, полученной по ордеру жилотдела. В камине уютно потрескивали дрова, полученные из райтопа, уютно горело электричество.

— Как хорошо! — сказал мечтательно Ортодокс. — Говорят, что женщина — зверь кровожадный. Как это неверно!

— Ну, конечно, милый! — ответила Анна. — Какой же я зверь? Я твоя маленькая женка!

Ортодокс обнял Анну, и их губы слились в горячем, старом партийном поцелуе.

Через месяц в книгоиздательстве «Лови момент» вышла новинка: «Таинственное подполье», сочинение Чегоизволина. Книга попала в руки товарища Октябрева. Он прочел ее, швырнул и с досадой сказал:

— Черт знает, что такое! И этой макулатурой пичкают рабочих! Почему не пишут наши партийные товарищи? Не понимаю.

Приложение

С. Савицкий

ТРУД, ХАЛТУРА И ПЕРВАЯ ПЯТИЛЕТКА (О романе Л.Я. Гинзбург «Агентство Пинкертона»)

Лидия Гинзбург начинает работать над романом для юношества «Агентство Пинкертона» в сентябре 1930 года. «30 августа я подписала с “Молодой гвардией” договор», — записывает она в дневнике (Тетрадь V. ю. об. 1929 — 17. 12. 1930. [141])¹. Взяться за эту книгу она решила после того, как в конце 1920-х годов ей не удалось реализовать несколько литературных проектов. Государственное издательство отказалось от сборника статей о современной поэзии, который Гинзбург готовила вместе с младоформалистами. Остался неизданным обэриутский альманах «Ванна Архимеда», куда она была приглашена участвовать как один из авторов «Обозрения российской словесности за 1929 год» (Гинзбург 2002:476). Такая же судьба постигла статью Гинз-бург о прозе Марселя Пруста и современном романе. Ее совместные проекты с московскими конструктивистами тоже не были реализованы. Выпадая из литературной ситуации конца 1920-х, Гинзбург служила в Библиотечном институте вместе со своим другом, учеником формалистов Борисом Бухштабом, а также преподавала литературу и русский язык на рабфаке.

Между тем, многие писатели и поэты в эти годы писали для детей. Среди знакомых Гинзбург этим с успехом занимались Борис Бухштаб, Николай Олейников, Юрий Тынянов, Корней Чуковский. Иронизируя над тем, как охотно коллеги по цеху взялись за воспитание подрастающего поколения, Гинзбург писала Виктору Шкловскому в начале сентября 1930 года, что «юношество — рабочая гипотеза советских писателей» (Тетрадь V. 10. 06. 1929 — 17.12.1930. [141]).

Некоторые младоформалисты участвовали в сборнике статей, посвященных проблемам современной детской литературы, который был издан под редакцией Луначарского (Детская литература 1931). Гинзбург опубликовала в нем небольшое эссе «Пути детской исторической повести» — критический разбор нескольких недавно изданных книг (Гинзбург 1931). С ее точки зрения, рассказ о прошлом для детей не должен грешить стилизаторством, имитируя язык описываемой эпохи, и ему не следует быть чрезмерно информативным. Детская историческая проза должна быть увлекательна, даже если это «исследовательский роман». Современным писателям стоит ориентироваться на лучшие образцы приключенческой беллетристики, которыми для Гинзбург были «Смерть Вазир-Мухтара» Юрия Тынянова или книги Вальтера Скотта и Александра Дюма. Что касается информативности исторической повести для детей, факты здесь не являются ключевыми элементами. Гораздо важнее переходы от одного эпизода к другому, соотношения между эпизодами в последовательности изложения. Детская историческая проза, по Гинзбург, должна строиться по тому же принципу «отбора и пропуска», который предлагал в качестве структуры монтажного письма Виктор Шкловский.

Монтаж в 1920-1930-е годы существовал в разнообразных формах. Младоформалисты использовали его как способ комбинирования исторических материалов, а также как технику литературного повествования. Лефовские теоретики «литературы факта» считали монтаж основой документального письма и оптимальным языком для изображения советской социальной реальности, в том числе жизни на стройках и заводах. В кино монтаж был характерен не только для таких интеллектуальных режиссеров, как Сергей Эйзенштейн или Дзига Вертов. Его используют в пропагандистских реконструкциях истории революции, составленных на основе кинохроники. Например, таким образом создан классический образец раннесоветской документалистики, фильм Эсфирь Шуб «Падение дома Романовых» (1927). В ленинградских кинотеатрах постоянно шли зарубежные документально- этнографические ленты о жизни африканских аборигенов: например, «Африка говорит» У. Футтера и П. Гофлера, «Чанг Симба» М. и О. Джонсон (Красная газета. Веч. вып. ιό. 01 и 23. 01.1931)². Монтажный прием был широко распространен в культуре 1920-1930-х годов, и в том числе использовался авторами детских книг.