Агенты Коминтерна. Солдаты мировой революции

7 сентября 1927 года Вильямс, потерявший к этому времени шесть зубов, покинул Аргентину. А конфликт в аргентинской компартии продолжал разрастаться. П. Ромо, уведомив еще раз ИККИ телеграммой от 30 сентября о серьезности кризиса в партийном руководстве, «парализовавшего работу», предложил от имени ЦК послать в Москву для обсуждения «двойную делегацию» с участием X. Пенелона и Р. Гиольди. В свою очередь X. Пенелон параллельной телеграммой решительно воспротивился такому разрешению вопроса, утверждая, что «партия настроена против отправки делегации в связи с так называемыми разногласиями», а потому ее отъезд, «требуемый большинством сложившегося ЦК, создаст серьезный кризис». Тем самым, не желая того, он признал остроту противоречий в руководстве КПА и уязвимость своих позиций. В самом деле, X. Пенелон сумел одной телеграммой совершить сразу три ошибки: подтвердить конфликт с группой П. Ромо; апелляцией к партийной массе укрепить впечатление, что он разрастается; и, наконец, самоизоляцией от Москвы передоверить собственную защиту исключительно В. Кодовилье.

Большинство ЦК, состоявшее, кроме П. Ромо, из Р. Гиольди, Николаса Казандьевы, Мигеля Бургаса, Марселино Пунье и Луиса Риккарди, приняло решение о сепаратной отправке в Москву «товарища Гиольди, чтобы поставить сформулированные проблемы и потребовать на основе своего доклада немедленного прибытия товарища Пенелона»[296].

С отъездом 27 октября (по другим данным, 28 октября) Р. Гиольди из Буэнос-Айреса П. Ромо утратил большинство в ЦК — сменившее его неустойчивое равновесие позволило X. Пенелону перейти в на

ступление.

30 октября его фракция, захватив помещение Центрального комитета КПА, с помощью центристов и руководителей двух региональных комитетов добилась принятия резолюции о приостановке работы фракции большинства в ЦК до решения низовых организаций. Затем, стремясь приблизить желательную развязку, X. Пенелон от имени своих сторонников направил в Москву по существу ультимативную телеграмму. Формально он обращался к В. Кодовилье, а фактически к руководству Коминтерна. «Сложилась безвыходная ситуация, — утверждалось в ней. — Мы твердо решили не работать больше с элементами большинства Центрального комитета. Они фальсифицировали документы, они глумились над резолюциями Центрального комитета, которые они же и приняли, они умышленно игнорировали документы, они посылали по телеграфу ложные тексты, пытаясь создать впечатление, что это резолюции Центрального комитета. Ты очень хорошо знаешь, кто такие Ромо, Риккарди, Пунье и другие. Наибольшую ответственность несут Гиольди и Раймонд. Мы не можем допустить, чтобы четыре интригана-карьериста играли с партией и разрушали то, что было достигнуто после десяти лет труда. Перед лицом этих фактов нет другого решения, кроме немедленного исключения этих четырех элементов, и если станут утверждать, что они достойны быть в рядах коммунистической партии, тогда надо исключить нас».

В ответ на действия группы X. Пенелона 31 декабря 1927 года большинство преобразовало себя в новый Центральный комитет. Раскол приобрел организационные формы.

Вернувшегося из командировки Бориса Михайлова В. Кодовилья встретил с нескрываемой враждебностью. На состоявшемся 27 октября заседании Латинского секретариата в присутствии Б. Васильева, Ф. Бийу, И. Степанова, А. Де Бука, и М. Хеймо он прямо обвинил только что выступившего с отчетом Вильямса «в проведении фракционной работы тайно от ЦК партии, а также Южноамериканского секретариата»[297]. Кодовилья требовал прояснить вклад Вильямса в создание в партии «отравленной атмосферы, где интриги играли достаточно большую роль». Не отрицая теперь уже очевидного — обострения в ЦК КПА политических разногласий, — он утверждал, что «эти политические разногласия, которые, с другой стороны, как следует из доклада Вильямса, не столь уж серьезны, можно было разрешить, не вызывая никакого кризиса, посредством дискуссии, абсолютно нормальной в руководящих органах самой партии, или же в низовых организациях, если бы к ним не добавились интриги Вильямса»[298]. В качестве пособника Вильямса по фракционной деятельности В. Кодовилья указал на генерального секретаря партии Педро Ромо. В то же время он ни словом не обмолвился о наличии конфликтных отношений между X. Пенелоном и оставшимся в Аргентине представителем Профинтерна итальянцем Иво Анеельми (наст. фам. Адзарио). Между тем в отправленном В. Кодовилье в начале августа из Буэнос-Айреса письме X. Пенелон так разюмировал свое мнение о московских эмиссарах: «Откровенно говоря, Профинтерн нам оказал плохую услугу, послав в Латинскую Америку такого представителя, как Ансельми. С другой стороны, после того, что я тебе сказал в письме, я утверждаю также, что К. И., прислав нам Вильямса в качестве представителя, оказал нам еще одну плохую услугу, ибо он несет большую ответственность, чем Ансельми, за ситуацию, в которой находится партия, поскольку умнее и способнее, чем Ансельми»[299].