Агиология

В святоотеческой литературе встречаются предостережения против самовольного принятия на себя старческого служения. Например, прп. Макарий Оптинский пишет, что окормлять других можно только за послушание, причем согласно с учением святых отцов и только тем, кто сам шел этим путем: «Приступать ему к окормлению других не советую, и давать правила не его еще дело, хотя и просит Д…Как не осудимся, самовольно наскакивая на такую высоту? Мы только тем разве можем несколько иметь извинение, когда за послушание показываем путь, коим научают нас святые отцы, и сами отчасти шли, и негли, окалявшись во блате [в болоте. – Е.Н.], других от того предостерегаем»[446].

Но как бы ни призывался подвижник на старческое служение, этому обязательно предшествует длительный личный аскетический подвиг. Преподобный Антоний стал наставником иноков после тридцати лет подвигов в уединении, в возрасте более 50 лет. Преподобному Савве Освященному, пришедшему в монастырь восьмилетним мальчиком, Бог вверил попечение о других душах, когда ему было около 45 лет. Преподобный Иоанн Лествичник девятнадцать лет прожил в послушании у старца и сорок лет в отшельничестве, и лишь в возрасте 75 лет был избран игуменом горы Синайской. Преподобного Макария Великого называли «юноша-старец», потому что благодатный дар духовного окормления он получил хотя и после многолетних подвигов в пустыне, но все же относительно рано, в возрасте около 40 лет. Такой же длительный аскетический подвиг предшествовал старческому служению русских святых старцев. Преподобный Серафим Саровский вступил в подвиг старчества после тридцати семи лет подвигов сначала в общежитии, потом в отшельничестве, когда ему было около 56 лет. Преподобный Амвросий Оптинский около 20 лет воспитывался при великих старцах Льве и Макарии Оптинских, волею Божией готовясь к старческому служению в послушании и умной молитве.

* * *

Каковы же основные черты старческого подвига, в чем заключается сущность этого служения?

Старчество можно определить как обучение практическим средствам достижения христианского совершенства. «Дело нашего христианского усовершенствования, дело жизни сокровенной во Христе с Богом есть дело – не теории, а практики… Для человека, искренно и истинно желающего быть учеником Христовым… нужно знать, как же утвердить в себе кроткое расположение духа? Какими способами приобрести истинное смирение…? Как научиться молиться?.. Чтобы всему этому научиться, надо иметь учителя, который не по книгам только, но и собственным опытом прошел всю эту мудрость… Это последовательное научение в достижении христианского совершенства, в прохождении жизни христианской и есть то, что в монашестве именуется Старчеством или духовным окормлением»[447].

Старческое окормление происходит в такой форме: «В монастыре… волею Божией и голосом братии поставляется… благочестивый и опытный в духовно-аскетической жизни инок, пользующийся полным доверием всех, как общий духовный отец и руководитель. К нему не только идут исповедываться в положенное время, но приходят все, всегда, ежедневно и раскрывают ему всю свою душу, объявляют все свои греховные поступки, мысли, желания. Что бы ни задумал духовный сын старца – обо всем идет он советоваться со старцем и просить его благословения»[448].

Как видим, старческое руководство неразрывно связано с откровением помыслов, то есть постоянной и чистосердечной исповедью ученика перед учителем, дающей последнему возможность видеть состояние души ученика и дать ему необходимый совет, а также с послушанием, то есть готовностью ученика руководствоваться советом учителя[449]. И откровение помыслов, и послушание старцу основаны на полном доверии к нему.

Внутренние полномочия принимать исповедь и осуществлять духовное руководство обусловлены не только духовной опытностью старца. Старец – это сосуд благодати Святого Духа, именно она помогает дать верный совет. Старцы говорят не от себя, «не они суть глаголющий от себе: но Бог в них глаголет, якоже хощет»[450]. В Палестинском Патерике приводятся слова инока, пришедшего на исповедь к старцу: «Отче! Поведай, что внушит тебе благодать Всесвятаго Духа и уврачуй мою душу»[451]. «Древние старцы, преисполненные смирения», ясно осознавали действие благодати и свою человеческую ограниченность, что видно, например, в словах прп. Пахомия: «Когда Господь прекращает открывать Себя, мы становимся такими же людьми, как и прочие человеческие существа»[452].