агланолн

Криброк был голоден. Двигаясь по колодцу, он потерял много сил и сейчас съел бы, наверное, целого тузора. Но здесь не водились ни тузоры, ни обыкновенные персолипы.

Вернуться в Кантарат надо было в самые короткие сроки.

Без толкового проводника ему, естественно, не обойтись. Но пока не удалось установить связь ни с одним из страхующих вселенских проводников. В запасе оставалось ещё три излучателя, но настораживало то, что излучатель, направленный на Землю обнаружил сильный сигнал, хотя это был вовсе не проводник. Это был хомун, не имеющий отношения ни к строгому пути, ни к Кантарату.

Криброк порылся в памяти, подыскивая любые подходящие варианты. Ему нужен был добровольный якорь, немного силы и место для краткосрочного отдыха.

Нет, сейчас, кроме землян, ему вряд ли кто-нибудь поможет. Добираться в Кантарат через дальние миры желания не было.

В принципе, подошла бы любая сущность, обладающая способностью видеть вплоть до пятого-шестого уровня, не находящаяся при этом в поле зрения персоназ-созерцателей, службы слежения времени и пространственного наблюдения.

Но такой сущности не было. Крапс с Кробиорусом изолированы. Балмар всего лишь теоретик строгого пути. Он по-прежнему не способен видеть дальше шестого уровня. Харт тоже не поможет, он, как всегда, гда-нибудь в Нирване. Эх, где же ты, Махалус?

Кашатер вновь взглянул на седьмой датчик и, не долго думая, отправил на Землю вопрос: кто ты?

На другом конце вселенной произошла вспышка, и назад вернулся сумбурный ответ, который можно было расшифровать одним словом: смятение.

– Увы, мои разжиревшие сородичи не знают жизни, – разочарованно сказал Криброк. – Я за жалкие гроши рискую собственной шкурой. Строю из себя шпиона в чуждой среде аморфных слизней, лишенных всяких представлений о гуманизме. А в это время мои соотечественники в наружном мире смотрят телевизоры и жуют попкорн. Им ничего не известно о реальности. СМИ ослепляют их прежде, чем они начинают учиться ходить…

Криброк одним уверенным движением стер шесть излучателей, однако рука неожиданно задержалась, прежде чем уничтожить седьмой.

Наклонившись к нему, кашатер произнес:

– Дорогой друг! С тобой говорит похищенный кашатер службы охраны Хомофара. Постараюсь изъясняться на языке, тебе понятном. Ты когда-нибудь слыхал о службе Хомофара? Хомофар – это конус вселенной, та её часть, что принадлежит хомунам – существам, подобным тебе. По универсальной классификации этот конус ещё называют фар четыре-два-два-девять. Сообщаю тебе, что вселенной грозит смертельная опасность. Неведомый свихнувшийся террорист кусок за куском пожирает мировое пространство. Не подумай, что это бред умирающего астронавта. К сожалению, это – факт установленный и достоверный. Видишь ли, эти изменения фиксируют даже бюрократы из семи видов времени. Пользуясь нестабильной ситуацией, некоторые экстремисты намереваются развязать внутреннюю войну во благо собственных интересов. Но, насколько ты знаешь, всем землянам на это глубоко начхать. И в этом есть резон: ведь даже самый мощный телескоп будет в состоянии уловить первые изменения лишь через пару-тройку сотен миллионов лет, когда свет перестанет лететь от исчезнувших туманностей. Итак, ты второй (вслед за мной) землянин, которому сие стало достоверно известно. Хотя, вполне возможно, что Балмар тоже уже все выяснил. Но, увы, он ничем не может мне помочь. Твой несчастный собрат в ту самую минуту, когда ты прохлаждаешься где-нибудь за бокалом пивка, завис в изоляционной камере какой-то пространственно-временной лаборатории. Координаты свои указать не могу. Равно, как и объяснить цель похищения. Поэтому убедительно прошу тебя передать привет моим коллегам, которые не пользуются телескопами. Найти их не так уж трудно. К твоему сведению, они не живут в квартирах, как остальные люди. Место, где они обитают, называется Пустыней. Ты их почувствуешь сам. Знаю, что этим обращением могу доставить тебе много неприятностей, но дело является безотлагательным и весьма важным. Все. Надеюсь на тебя. А теперь оставь свои иллюзии и беги. Беги прямо сейчас.

Глава 10

Время потеряло значение.

Иногда Расину развязывали руки для того, чтобы он мог ими подвигать. Поначалу перед этой процедурой, в целях страховки, на Вадима надевали ошейник. К ошейнику присоединяли прочную веревку, которую перебрасывали через блок. Ему делали массаж мышц верхнего плечевого пояса и растирали спину для профилактики пролежней.

Через пару недель Расин сильно ослаб, и мерами предосторожности стали пренебрегать.

Гаерский был молчалив и даже равнодушен. Он ни разу больше своим видом не показал, что имеет какое-то отношение к Вадиму, кроме того, к которому обязывала его работа.