Агнец на заклание

Последние малиновые капли упали в ванну. Машина загудела, щелкнула и снова начала наполняться.

– Два раза прополоскать в холодной воде, потом простирнуть тоже в холодной – обычно этого достаточно, – рассеянно бормотала Долли. – Посмотрим… – Она развесила выжатую досуха тряпку над кранами и направилась обратно в кухню. Берди вышла за ней и взяла со стола свой стакан с недопитой водой. У нее вдруг пересохло во рту.

– Присядьте, дорогая, – тем же тоном, что и в первый раз, предложила Долли. – По-моему, вам нездоровится.

Берди не сказала бы, что ей нездоровится: свои чувства в этот момент она предпочла бы описать другими словами, – но послушно села и отпила еще воды. «Действуй по плану! – велела она себе. – Больше ни о чем не расспрашивай. Предоставь это Тоби».

– Филипп – это мой сын – тоже не выносит вида крови, – добавила Долли.

Она надела фартук, подошла к раковине, заткнула ее пробкой и пустила горячую воду. Как будто Берди и не упоминала о смерти Тревора Лэма. Каким-то образом происшествие со стиральной машиной помогло ей отвлечься. Долли не собиралась возобновлять разговор о Лэме. Спрашивать, как он погиб. Гадать, что происходит между тремя мужчинами, оставшимися снаружи. Она была готова поддерживать беседу о чем угодно, кроме одного. Думать обо всем, только не об этом.

– Филипп терпеть не может, когда отец режет скотину. Он не ест мясо. Даже не прикасается. – Долли Хьюит достала моющее средство из шкафчика под раковиной, добавила его в воду, от которой шел пар, и убрала в шкафчик. Аккуратно. На то же место, где оно стояло раньше.

Берди перевела дыхание. Сейчас. Она попробует прямо сейчас.

– А ваша дочь, Дафна? – мягко промолвила она.

Голова Долли еле заметно дрогнула. Она снова поднесла руку к сердцу. Словно при упоминании этого имени ее ударило током. На лбу обозначились морщинки. Но все-таки она ответила. Медленно, с болью.

– Дафна… ничего не имела против. Она всегда ела мясо животных, которых убивал ее отец. – Долли опустила несколько тарелок в раковину и стала мыть.

– И от баранины не отказывалась?

– О да. Не то чтобы она была настолько бессердечна. Наоборот, сама доброта. За свою жизнь Дафна выкормила множество ягнят, отнятых у матерей, и вы даже представить не можете, как ласково она с ними обходилась. Дафна их любила. Но она настоящая дочь фермера. Она знала… вернее, усвоила… – Долли Хьюит подняла голову, не вынимая рук из мыльной воды. Карие глаза наполнились слезами.

– Простите, миссис Хьюит. – Берди подалась вперед. – Я не хотела…

«Нет, ты хотела. Да, хотела».

– Ничего. – Долли покачала головой, вытерла руки о фартук и достала из-за пояса носовой платок. – Ничего. Ведь уже пять лет прошло. Мне нужно поговорить о ней. Я должна. Иначе она как будто и вправду умерла. Никто о Дафне не говорит. Если кто-нибудь еще помнит. – Она вытерла глаза лоскутком белой ткани, безжалостно растягивая дряблую, морщинистую кожу, словно стараясь заставить слезы вернуться на прежнее место или даже стереть воспоминания, которые их вызвали.

– Лес не желает говорить об этом, – продолжила Долли. – Филипп не отказался бы, но от таких бесед он расстраивается. А я не хочу его расстраивать. Он приходит из школы такой усталый. Меньше всего ему нужны новые волнения, когда он возвращается домой. Я же помню, каково это.

Она снова засунула платок за пояс, словно упоминание о втором ребенке успокоило ее.

– Вы ведь раньше сами были учительницей в местной школе? – уточнила Берди.

Долли кивнула, продолжая мыть тарелки и складывать в маленькую боковую раковину, прежде чем сполоснуть.

– Так я и попала сюда, в Хоупс-Энд. Тридцать один… нет, уже тридцать два года назад, – медленно произнесла она, словно не веря своим ушам.

Долли посмотрела в окно, и ее взгляд остановился на качелях, неподвижно свисавших с ветки. Голос прозвучал безжизненно и монотонно:

– Когда я приехала сюда, меня переполняли замыслы и планы. Ну, знаете, как это бывает. Просто я была очень молодой. А оказалось, что все совсем не так, как я представляла. И я возненавидела все сразу. Возненавидела всей душой. После замужества я еще некоторое время работала в школе, а потом ушла. Он так захотел. Чтобы я находилась дома. У меня скоро должна была появиться Дафна.

Долли помолчала. Опять это имя. Но поток воспоминаний уже увлек ее и она продолжила:

– Я была так счастлива. – В голосе послышался оттенок удивления. Взгляд по-прежнему был устремлен на качели.

«Так счастлива… Теперь уже трудно поверить, что я действительно была такой счастливой. Но это было. Я помню…»

– Ребенок, который должен вскоре родиться. Дом, требовавший присмотра. Мой муж. Сад. К тому же у меня были книги. Живопись. Фотография. В те времена я занималась фотографией. По учительской работе я не скучала. Нисколько. Наоборот, это было облегчение, такое облегчение, что не нужно приходить туда изо дня в день, но так ничего и не добиваться, и вечно мириться с поражением. Может, где-нибудь в другом месте я справилась бы лучше. Не знаю. Иногда я гадаю: а если бы я не приехала сюда? Если бы получила другое назначение?